Тот, кому отрезали ногу, конечно, не рвется. И без руки не повоюешь. А легко раненные? Как совладать с ними? Забинтовали голову или плечо, и он сразу к выходу.
- Куда?
- Как куда? Туда...
- Остановитесь, вам нельзя.
- Почему нельзя? Теперь можно.
- Вы должны вылежаться.
- Ну, это дудки. За меня товарищи не обязаны отдуваться.
- Но вы же раненый.
- А они, может, уже убитые. До свиданьица. Спасибо.
Или разговор с тяжело раненным.
- Вас через час эвакуируют в тыл.
- Никуда я не поеду из своей дивизии.
- У нас нет условий для вас.
- На нарах отлежусь.
- Это не положено.
- Тогда убегу к ребятам.
Хирург Мария Гавриловна Прокофьева жалуется комдиву:
- Установите дисциплину среди раненых.
- В чем именно?
- Убегают забинтованные на передовую.
- Не имею права задерживать.
- Но это нарушение...
- Сейчас многое рушится, Мария Гавриловна. А это не во вред. Забинтованный солдат в боевой цепи стоит десятерых незабинтованных.
- Я вас не понимаю.
- Кончатся бои - объясню.
Это была работа тяжелая, адская, равная боевому подвигу. Беспокойные дни и ночи, полные горя, слез, страданий.
И рядом были минуты сердечного счастья. И на фронте находили друг друга человеческие сердца. Среди тысяч хороших, добрых, искренних отыскивалось одно единственное, без которого другое уже не могло жить.
Я помню, как рвался, бывало, к знакомой девушке из медсанбата молодой и порывистый Никита Рыжих.
- Я скатаюсь, товарищ майор, на полчасика?
- Валяй, - махнет рукой догадливый Корниенко.
А Григорий Андреевич Поздеев больше переживал один. Выйдет поздней ночью в окоп и долго смотрит вдаль. Мысли о любимой согревали. Почему она встретилась только на фронте? А не в юности, когда учился в Глазовском педтехникуме. Не в Москве. Не в Томске. Чем объяснить такое?
Говорят, любовь не одного солдата спасала от смерти. Рассказывал артиллерийский разведчик Николай Иванович Семакин:
- Как задумаюсь о жене и дочери, всегда выхожу из наблюдательного пункта в траншею. Отойду метров на двадцать, вроде бы забуду, что передо мной, и улечу в мыслях в свой Пудем. И представьте, какие истории: как только со мной случается такое, немец обязательно накрывает мой НП. Вот и выходит, любовь к семье трижды отводила меня от погибели.
Суеверие? Я не знаю, как объяснить такое. Но в подобных историях всегда есть что-то очень трогательное, чистое и благородное. И пожалуй, на самом деле любовь помогала побеждать на фронте смерть, хотя бы в том смысле, что она делала солдата бесстрашным.
Я не видел, чтобы в отношениях наших мужчин и женщин на войне присутствовала какая-нибудь грязь. В абсолютном большинстве случаев это были святые отношения. Конечно, случались и досадные исключения, но их было очень немного.