- Вот, - говорят партизаны. - Изловили в дороге, драпали за хозяевами.
- Полицаи?
- Они самые.
Мы стоим не разговаривая. Тяжелая картина. Чего надо было этим предателям? Судя по скудной одежонке, даже на штаны не заработали у немцев. А служили, вершили черные дела. На что надеялись? Кто-то спрашивает партизан:
- А что делаете с семьями полицаев и старост?
- Ничего. Пусть живут.
- И ребятишки у многих есть?
- Как у всех.
- И смотрят на повешенных?
- Все смотрят. Ничего не поделаешь. Пусть запоминают.
Вот она, опять наука ненависти. Пусть запоминают. И взрослые, и дети. Проходят наглядный курс классовой борьбы.
Нас нагоняет кавалерийский корпус. Это вместо танков. Умное решение. Хлопцы как на подбор: молодцеватые, форсистые. Они будут чистить наши фланги, пройдут по проселочным дорогам. Теперь банд в нашем тылу не будет.
С кавалеристами наш Бахтин. Не стерпела душа поэта. По заданию комдива ведет конников к нашим передовым цепям. Рассуждает, как настоящий полководец.
- Нас беспокоит правый фланг. Там железная дорога. Станция Дретунь.
- Плюнь, дунь и станции не будет Дретунь, - хохочет молоденький кавалерист.
- Это мы сделаем, сплюнем и сдунем, - поддерживает его другой.
- Только, чур, не отставать.
- Нам гулять тут долго некогда. Пошухарим и дальше.
Наши обмениваются впечатлениями.
- Вот это орлы! Дадут прикурить фрицам.
- Так в лесу же только орлы, а в степи - пташки.
- Ну не скажи... А Буденный...
- Когда это было.
- Но Буденный-то жив. Может, новую конницу собирает.
- Отсталый ты, брат, элемент.
- А при чем тут алименты?
- Ха-ха-ха! Элементы - алименты. Поехали дальше.
Мы в деревне Булыги. Выпал первый снег. Здесь, среди лесов, он кажется особенно красивым. От него веет чем-то домашним, детством, родным. Кажется, встал бы на лыжи и покатился с горки.
И действительно, с высотки уже катаются местные ребятишки. Вчера, при немцах они не могли высунуть носа из своих развалюх. Покажешься за околицей - расстрел. А сегодня, после двух лет оккупации высыпали радостные. Хоть голодные, полураздетые, а хохочут. Волосы неподстриженные, шапки отцовские, зипуны с материнских плеч, а приятно смотреть на ребятишек. Много ли надо детству. Но и этого немногого лишали наших детей гитлеровские разбойники.
Солдат встречают, как родных отцов, тоже где-то сражающихся или уже сложивших головы. Расспрашивают наперебой:
- Дяденька, а Москва наша?
- А школу откроют в наших Булыгах?
- Не видели моего тятьку на войне? Их разгоняют взрослые:
- Шшшь, пострелята, дайте погутарить по-серьезному.