Он сердился очень сдержанно, этот вообще сдержанный человек. Только глаза, серые и беспокойные, горели огнем. Вот уж год как воюет он, тоже прошел через огонь и воду, и тоже сохранил чистоту и бодрость духа.
Не унывал и наш ветеран Иван Максимович Бахтин, командующий конницей, как называли его солдаты. Одну, "конницу", свою, удмуртскую, ему пришлось начисто загубить в калининских лесах. Там она сослужила нам бесценную службу. Была и тягой, и средством разведки, и шла в котел.
Теперь у Бахтина были новые лошади, кажется, монгольские. Он берег их пуще глаза. Он был влюблен в лошадей, как в сознательные существа, этот необыкновенный ветврач, который за натертую холку какой-либо замухрышистой кобыле мог дать солдату наряд вне очереди.
Сейчас "конница" Бахтина запасала снаряды. Перевозила их из тыла днем и ночью.
- Говорят, будет большой сабантуй, - передавал, как по секрету, ветврач. - Из Великих Лук будут делать маленькие.
О сабантуе разговор шел везде. Да и как его скроешь? Да и зачем скрывать?
Малые сабантуи уже раздавались на окраинах города. Знали о них лучше всех опять "два друга - модель да подпруга", как успели окрестить бойцы Голубкова и Ипатова. Они не обижались на эту шутку, исправно делали свое дело, а как чуть затишье, свободное время - шасть к немцам. Без шума снимут часового, наделают в блиндаже переполоха, прихватят кое-какое барахлишко, конечно, не забудут про шнапс - и обратно, к своим. Тяпнут малость с успеха, остальное припрячут или товарищей угостят и ждут следующего случая.
- Что-то у тебя глаза красные, Голубков, - заметит заместитель командира дивизиона Коровин.
- Так не спавши же воюем, товарищ капитан, - состроит безвинное лицо сержант.
- Знаю я - "не спавши". Сам пьешь, Ипатова не обходишь, а начальство забываешь.
Голубков расплывается в ангельской улыбке.
- С полным удовольствием, товарищ капитан. Мы думали...
- Замполит не пьет? Ну и правильно думали. Я пью свои сто, и шабаш. И вам советую не перешагивать границы.
- Мы с устатку чуть-чуть.
- Сколько в вещмешке хранишь?
- С литр, не больше.
- Передай санинструктору. Пригодится раненым.
- С полным удовольствием, товарищ капитан.
Таков был Голубков, о котором я уже рассказывал и еще буду не раз возвращаться к нему. Не надо делать о человеке преждевременные выводы, озорство никогда не было большим пороком, хотя не было, может быть, и достоинством.
А наши силы вокруг окруженного врага стягивались и стягивались. Продолжались бои на внешнем кольце. Они были жестокие, противник рвался на выручку котла отчаянно и дерзко. В некоторых местах он уже приблизился к городу на три километра. По рациям шли беспрерывные переговоры генерала Шерера и подполковника фон Засса. Первый успел вырваться из окружения, второй был оставлен в осажденном городе как представитель самого фельдмаршала фон Клюге. Радиоконсультации перехватывались нашими станциями и секреты противника, таким образом, переставали быть секретами.