Деревня далеко вытянулась вдоль дороги, подчиняясь ее изгибам и провалам в ложки. Все было как на снимке, только домов в Волоково вроде бы поубавилось. Аэрофотосъемку местности делали два года назад, и кто-то еще за это время успел, видно, выехать из деревни.
Бабкина изба стояла теперь не с краю, а, можно сказать, на отшибе, такой получился большой прогал между избами.
Исчезала еще одна деревня, опустевал еще один уголок земли, некогда заселенный и обжитый людьми. Чье-то теперь сердце томится, небось, рвется назад. Чья-то душа, поди, осталась и бродит по этим вот благословенным местам, по речушке вон, что течет под угорчиком, по лужкам ее, по лесным полянам.
Дремные хвойные леса обступили Волоково со всех сторон — деревня словно раздвинула их и утвердилась посередке вместе со всеми своими постройками и огородами, обложилась вокруг хлебными пашнями. Сейчас деревни, по существу, нет, а огороды остались, пустуют, затягиваются травой сорной, пока до них рука колхоза дотянется, много воды утечет.
И только с севера лес к деревне подступал близко, выпирал узким, изгибистым языком, как бы тянулся, как бы старался ухватить, удержать Волоково, подобравшись почти к самой избе бабки Алины.
4
С работы мы вернулись, как вчера, в полной темноте. Света в деревне по-прежнему не было. Опять бабкин дом выглядел безжизненным, брошенным.
Но едва мы приблизились, зашаркали под окнами сапогами, вспыхнул, затеплился внутри дома огонек керосинки. Бабка, видать, сидела у окна, ждала.
В избе было тепло натоплено. Воздух наполнен печным, хлебным духом.
— Вот где Ташкент! — крикнул, входя, Вадим. — Соскучилась, бабка?
— Не по тебе, лешак. Не по тебе… — махала руками бабка, делая вид, что равнодушна, что спокойна к нашему приходу. Но немного погодя все же призналась: — Как не соскучиться. У меня ведь токо и радости, когда гости гостюют… У кого ребятни много, у кого шибко чисто в доме, кто просто чужих терпеть не могет, а я всех примаю. Суседи вон так и направляют: «К бабке Алине ступайте, в избу крайнюю. Алина никому не отказывает». И идут, находят… Прошлым летом так цельных двенадцать человек жили. Мужики все… буровики эти самые, которы нефть ищут. Дак оне у меня, почитай, месяцев шесть квартировали… Ниче мужики попались, смирные. Намаются, наломаются за день-то, наподымают свои железки, спят без задних ног, токо храпоток стоит, как токо изба не разваливается… Да не ходите, не ходите вы на стужу… потные-то. Эка беда, наплещете. Подтеру, не отсохнут руки-те.
Бабка сорвалась с места, наносила ковшиком полный рукомойник.