Гонт прочитал записку Форстера, а затем письмо доктора Акрингтона.
— Ради всего святого! — воскликнул он. — Что за шут этот старик? Вы обратили внимание на разъедающую кислоту его замечаний? И он называет подобное письмо рекомендательным? В качестве приманки предлагает неквалифицированный уход и дискомфорт. Более того, еще этот грязный выпад против меня в одном из последних абзацев! Если Форстер хотел отправить меня туда, ему не стоило показывать мне письмо. Он плохой психолог.
— Психология в данном случае, — скромно произнес Дикон, — дело моих рук. Форстер не собирался показывать вам письмо, но я взял его себе и передал вам. Я решил, что если вы столкнетесь с Клейрами, сэр, то не сможете оказать сопротивление доктору Акрингтону.
Гонт бросил испытующий взгляд на секретаря и сказал:
— Вы умны, но только наполовину, мой друг.
— И, кроме того, он говорит, — убедительно добавил Дикон, — что грязи способны оказать волшебное воздействие. — Гонт рассмеялся, сделал резкое движение и вздохнул. — Разве не стоит посетить место, если там ваша нога придет в норму, сэр? И в конце концов мы могли бы заняться книгой.
— Определенно, я не могу писать ее в этом проклятом отеле. Как я ненавижу отели! Дикон! — воскликнул актер с несколько мальчишеским энтузиазмом. — Мы полетим в Америку? Мы поставим «Генри» в Нью-Йорке? Они получат его! Прямо сейчас! «Он никогда не пройдет…» О Боже, я должен играть «Генри» в Нью-Йорке!
— А не лучше ли вам сыграть его в Лондоне на хорошо оборудованной сцене с экранами, защищающими от шума бомбежек?
— Конечно, лучше, черт вас побери.
— Так почему же не испробовать лечебные свойства этого местечка? В конце концов оно может оказаться копией Настоящей Жизни. Термические ванны. И затем, когда вы входите в форму, готовы разгромить их… Лондон!
— Вы выражаетесь, словно впавшая в маразм няня, — раздраженно заметил Гонт. — Полагаю, вы с Колли уже составили заговор по поводу всего этого безобразия. Где он, кстати?
— Гладит ваши брюки, сэр.
— Позовите его сюда.
Дикон поговорил с кем-то по телефону, и через несколько секунд открылась дверь, чтобы впустить в комнату человека с лицом, похожим на скомканную детскую варежку. Это был слуга Гонта Альфред Колли, отвечавший главным образом за костюмы актера. Колли работал еще с тех пор, когда его патрон, подающий надежды молодой человек, не имевший никакого положения в обществе, добился первого успеха. После головокружительной карьеры Гонта он принял предложение актера относительно постоянной службы, но так никогда и не смог привыкнуть к обязанностям прислуги. Его отношение к патрону балансировало между крайней фамильярностью и уважительным признанием авторитета знаменитости.