Как раз в это время Алекс приехал в отпуск. Следует упомянуть, что за год до этого он был переведен из Тбилиси в Баку. У него заканчивался контракт, но ему предлагали остаться еще на год. Он пришел посоветоваться с Кфиром. Побаиваясь столь большой ответственности, Кфир не спешил ему советовать. Алекс настаивал. Кфиру импонировало, что этот умный и знающий человек просит у него совета. В конечном итоге, он сказал, что уж если перемена неизбежна, то лучше раньше, чем позже. Алекс тоже так думал. К сожалению, Алекс уехал из Баку за несколько дней до его приезда.
Бакинское посольство было больше и приятнее, чем в Тбилиси. Некоторых сотрудников Кфир знал еще по старым временам. Познакомившись с послом, он понял, что аргументы Алекса были обоснованы. Да, ему явно не везло с послами. В посольстве много говорили об Алексе, но больше о женщине, которая к нему приезжала. Об Алексе говорили в основном с симпатией, а вот о его знакомой – совсем нелестно. Преобладало мнение, что Оля (так ее звали), несколько недель просидевшая в посольстве, вела себя несколько вызывающе, что привело к конфликтам с некоторыми сотрудниками. Кое-что Кфир о ней слышал и от Алекса, но ни разу ее не встречал.
Итак, приехав в Баку на кратковременную работу, Бен-Гай с энергией окунулся в свою консульскую деятельность, со всеми вытекающими из этого аспектами, которые, кроме всего остального, осложнялись осенними праздниками.
Проведя несколько интенсивных дней в посольстве, он присоединился к культурному атташе в поездке на север. Поездка оказалась, как и думали, очень интересной и полезной, однако и достаточно утомительной. Они побывали в Угозе, Шаки, Кубе и Гяндже. Вернулись перед Йом Кипуром, и после молитвы вечером в синагоге Кфир с чистой совестью и огромным удовольствием пошёл домой спать. С момента его приезда ему никак не удавалось выспаться по разным причинам, а так как на Йом Кипур они естественно не работали, Кфир очень надеялся отоспаться.
Вернувшись на свою служебную квартиру, с которой едва успел ознакомиться, он переоделся и с величайшим удовольствием лёг спать, предварительно положив «беретту»[44] под подушку по привычке, приобретённой в смутные тбилисские времена.
Заснул почти сразу же, очень крепко. Вскоре раздался звонок в дверь. Было уже довольно поздно, по-видимому, одиннадцатый час. Кфир никого не ждал. Его никто не предупредил ни о чём по телефону, так что он решил, что это ошибка. Он был очень утомлён и в надежде, что это недоразумение как-то само собой разрешится, решил не реагировать. Звонок повторился опять и на сей раз более агрессивно. Что-то, по-видимому, произошло, подумал он и, пошатываясь, поплёлся к двери.