А потом он оказался по ту сторону.
Миллиган сцепил руки, потом вытянул их перед собой, посмотрел. Теперь он понял, почему не достиг полного слияния раньше. Он же не про всех знал. А теперь к нему вернулись все созданные им люди, как и все их действия, мысли и воспоминания – с самого раннего детства до настоящего. Как успешные, так и неудачники – нежелательные, которыми Артур пытался управлять, а потом скрыть их существование, но тщетно. Теперь Билли знал о своей жизни все: весь абсурд, все трагедии, все оставшиеся нераскрытыми преступления. А также то, что когда он будет о чем-то думать, что-то вспоминать, рассказывать писателю, остальные двадцать три человека тоже будут это слышать и узнают историю своей жизни. После этого амнезии больше не будет, и они все станут другими. И от этого было грустно. Как будто он что-то потерял. Но надолго ли?
Билли заметил, что кто-то идет по коридору, повернулся посмотреть. Он понял, что какие-то его части уже знакомы с этим невысоким врачом.
Доктор Кол увидел возле комнаты с телевизором, как ему поначалу показалось, Билли. Но когда пациент встал, он понял, что это и не Билли, и не кто-то из его личностей, которых он уже видел. В позе Миллигана была необыкновенная непринужденность, а взгляд оказался обезоруживающе открытый. Кол догадался, что что-то произошло, и он хотел продемонстрировать пациенту свою чувствительность, то, что он догадался, не спрашивая. Для этого следовало рискнуть. Кол сложил на руки на груди и посмотрел прямо в пронзительные глаза.
– Ты Учитель, да? Я ждал тебя.
Учитель посмотрел на него сверху вниз и кивнул. В его едва заметной улыбке была какая-то спокойная сила.
– Вы отключили все мои защитные механизмы, доктор Кол.
– Нет, не я. И ты это знаешь. Просто время пришло.
– Да, и пути обратно нет.
– А ты хотел бы его иметь?
– Думаю, нет.
– Теперь ты сможешь рассказать о своей жизни писателю. Ты много помнишь?
Учитель уверенно смотрел на него.
– Все. Я помню, как Билли привезли в больницу во Флориде, когда ему был месяц, и он чуть не задохнулся. Помню его настоящего отца, Джонни Моррисона, еврея, комика и церемониймейстера, который покончил с собой. Помню первого воображаемого друга Билли.
Кол кивнул, улыбнулся, похлопал его по плечу.
– Учитель, я очень рад, что теперь ты с нами. Нам многому надо научиться.