– Насколько я понимаю, ты работал в лаборатории.
– Я всю жизнь мечтал стать врачом, – ответил Аллен. – И подумал, что в тюрьме народу-то много, вам пригодится человек, умеющий делать анализы крови и мочи.
– Опыт такой есть?
Аллен кивнул.
– Хотя, конечно, это было давно, и, может, я многое забыл, но могу научиться. Я быстро схватываю. И, как я уже сказал, мне бы очень хотелось работать в этой сфере, когда я отсюда выйду. Дома у меня есть книги по медицине, я много занимался сам. Особенно меня интересует гематология, и я буду очень рад, если вы хотя бы дадите мне шанс.
Аллен понял, что его красивые слова не особо впечатлили доктора, так что он стал искать другие способы произвести на него впечатление.
– Картины удивительные, – сказал он, бросив беглый взгляд на стену. – Сам я люблю больше акрил, чем масло, но автор хорошо прорабатывает детали.
Аллен заметил на лице Стейнберга заинтересованность.
– Рисуешь?
– Всю жизнь этим занимался. Я выбрал карьеру врача, но мне с детства все говорят, что у меня талант. Может, когда-нибудь вы позволите мне написать ваш портрет. У вас выразительное лицо.
– Я коллекционер, – сказал Стейнберг, – и сам немного рисую.
– Мне всегда казалось, что рисование и медицина дополняют друг друга.
– Ты что-нибудь продал?
– Да, довольно много. Пейзажи, натюрморты, портреты. Надеюсь, и тут у меня будет возможность рисовать.
Стейнберг крутил в пальцах ручку.
– Ну ладно, Миллиган. Дам тебе шанс в лаборатории. Для начала можешь помыть пол, а потом и в остальном порядок наведешь. Будешь работать со Шторми, дежурным. Он покажет, что к чему.
Артур пришел в восторг. Он совершенно не возражал против того, чтобы вставать раньше других заключенных и делать анализы крови. Хотя его приводило в ужас состояние медицинских карт, так что он начал вести собственные записи по четырнадцати диабетикам, которых вскоре начал считать своими пациентами. Большую часть дня Артур работал в лаборатории: смотрел в микроскоп, готовил предметные стекла. Возвращаясь в половине четвертого в камеру, уставший, но довольный, он практически не обращал внимания на своего худощавого и неразговорчивого сокамерника.
Адалана украсила пустынную камеру, разложив на полу и повесив на стены полотенца с узорами. Аллен вскоре взялся за бартерные махинации: менял цветастое полотенце на пачку сигарет, затем раздавал сигареты под проценты – одну за две, – и к концу недели у него было уже две пачки. Размах операций рос. Благодаря передачкам матери и Марлен он смог покупать продукты в магазине и не ходить по вечерам в столовку. Он затыкал раковину резиновой заглушкой, которую притащил из лаборатории, заполнял ее горячей водой и разогревал банку с курицей и клецками, суп или тушенку.