Рейнерт переговорил с лейтенантом Морено, ответственным за корпус, и посоветовал тому разрешить Миллигану рисовать, пока к нему никого не подселили. Морено согласился. Таким образом, когда мастерская в половине четвертого закрывалась, Миллиган возвращался к себе и писал там до отбоя. Время полетело быстро, ему стало проще отбывать заключение.
Но потом охранник объявил, что к нему вскоре подселят новенького. Аллен зашел в кабинет Морено.
– Мистер Морено, если ко мне кого-нибудь подсадят, я больше не смогу рисовать.
– Ну, будешь рисовать где-нибудь в другом месте.
– Позвольте мне объяснить.
– Зайди завтра – поговорим.
После обеда Аллен зашел со свежей картиной Томми. Морено изумленно уставился на нее.
– Это твоя? – спросил он. Лейтенант взял ее в руки, внимательно рассмотрел пейзаж в насыщенных зеленых тонах с речкой, убегающей в глубину. – Да, я бы от такого не отказался.
– Я вам нарисую, – ответил Аллен. – Но только в камере мне больше писать не разрешают.
– Так… погоди минуточку. Ты напишешь мне картину?
– Бесплатно.
– Кэйзи, вычеркни новенького из камеры Миллигана. Залепи белой наклейкой и поставь крестик! – крикнул он своему ассистенту, а потом снова повернулся к Аллену. – Не переживай. У тебя еще девять месяцев, а потом слушание? Никого к тебе не подселят.
Аллен жутко обрадовался: они с Томми и Дэнни каждую свободную минуту посвящали рисованию, но ничего не доводили до конца.
– Будьте осторожны, – предупредил их Артур. – Как только Морено выберет себе что-нибудь, он может изменить условия.
Аллен тянул целых две недели, а потом отнес Морено причал с лодочками. Морено был очень доволен.
– Этого точно хватит, чтобы ко мне никого не подселяли? – спросил Аллен.
– Да, я отметил на схеме. Можешь подойти, посмотреть.
Аллен зашел в кабинет и увидел, что под его именем написано: «К Миллигану не подселять». Эта бумажка была заклеена прозрачным скотчем – значит, навсегда.
Производительность у Миллигана была просто бешеная. Он рисовал для охранников, администрации, что-то отдавал маме и Марлен – и для себя, и на продажу. Однажды его даже попросили написать что-нибудь для главного вестибюля, и Томми нарисовал огромную картину, которую предполагалось повесить за стойкой в приемной. По ошибке он подписал ее собственным именем, но Аллен вовремя это обнаружил и исправил на «Миллиган».
Большая часть картин ему не нравилась. Они были лишь на обмен и на продажу. Но в какой-то момент он взялся за работу, которая много для него значила: это была его собственная версия картины, увиденной в альбоме по искусству.