Отъехав от дома на некоторое расстояние, я поставила машину в тенек и пешком пошла в указанном направлении. На каждом перекрестке я останавливалась и крутила головой по сторонам.
Памятник обнаружился, как и говорила тетка, через три квартала в тупиковой улочке с правой стороны. Это был засиженный птицами бюст какой-то исторической личности. Улица заканчивалась въездом в широкие ворота реабилитационного центра для детей-инвалидов.
Худая, с неестественно прямой спиной и жилистой шеей женщина в регистратуре была настроена воинственно и категорично.
– Мы не даем справок о своих больных посторонним, – ответила она на вопрос, есть ли среди пациентов центра мальчик по фамилии Карабанов.
Мне подумалось, что мальчик, возможно, уже вырос и теперь находится в каком-то другом заведении. Ведь я понятия не имела, какого он возраста.
– Я не посторонняя, – сказала я, вынимая лицензию.
Регистраторша внимательно ее изучила, зачем-то оглянулась на картотеку, продемонстрировав свой орлиный профиль, и скороговоркой повторила заученную фразу:
– Посторонним информация о больных не предоставляется.
Но на этот раз ее голос звучал уже менее уверенно. Добрый знак, решила я и вежливо поинтересовалась:
– А кому предоставляется?
– Родственникам и медперсоналу.
Женщина принялась что-то старательно записывать в регистрационный журнал, без сомнения давая понять, что разговор окончен.
– Еще один вопрос позвольте?
Я облокотилась на стойку. Регистраторша с готовностью оторвалась от своего малоинтересного занятия. В ее взгляде сквозило детское любопытство. Видимо, лицензия произвела на нее должное впечатление. Едва ли ей когда-нибудь приходилось сталкиваться с представителем частного охранного бизнеса. Да еще и женского пола.
– Да?
– Детей, которые здесь находятся, скорее следует называть клиентами, чем больными, не так ли? Ведь большинство из них живут за этими стенами годами?
Она на мгновение задумалась, пытаясь понять, куда я клоню.
– Вероятно, вы правы. Многие действительно находятся здесь по несколько месяцев, а то и лет.
– Неужели, кроме родственников и медперсонала, их никто не навещает?
– Почему же? Друзья приходят…
– И к Карабанову тоже? – тем же ровным голосом поинтересовалась я.
– Разумеется. Друзья к Юрочке, кстати, наведываются чаще, чем мамаша, – с горечью произнесла регистраторша и осеклась.
Я состроила невинную физиономию. Женщина рассмеялась.
– Хорошо, вы меня поймали. А вы точно друг?
– Скорее да, чем нет. Во всяком случае, меня беспокоит его судьба. Я знакома с его матерью. – Я сделала паузу. – Мне не понравилось то, что я увидела и услышала.