— Ох, Иван Михайлович, Иван Михайлович... Вы все-таки считаете меня очень наивным человеком.
— Не понимаю.
— Вы смертельно испугались, что Штурм разоблачит вас, как белого офицера. А заняться куда более рискованным делом не побоялись. Ну где здесь логика, почтеннейший Иван Михайлович? Или ваш друг Эрнест Иванович знал о вас что-нибудь попикантней, а?
Шевцов прикрыл глаза. С минуту помолчал, а потом отчаянно махнул рукой.
— Семь бед — один ответ. Что мне теперь терять! Вы опять правы. Видите ли, случился со мной в свое время один эпизод. Пришлось мне вести допрос пленного, даже, точнее, не пленного, а большевика-подпольщика. Нет, нет, я вел себя корректно, но он был схвачен с поличным. Словом, пришлось мне… я обязан был... присутствовать при его расстреле... — Шевцов сжал виски ладонями, сам налил в рюмку коньяку и залпом выпил.
— Вот это другое дело, — констатировал я. — Теперь все стало по своим местам. И Штурм сказал вам, что теперь вы член подпольной контрреволюционной шпионской организации?
— Нет, он мне ничего подробно не объяснял. Но мне, конечно, и без слов было это понятно.
— Какие еще поручения Штурма вы выполняли?
— Только доставлял документы. Я был его почтальоном, фельдъегерем. Вы уже знаете, как я это делал.
— Сколько раз вы ездили в Зиминку?
— Сегодня пятый раз. После первой поездки был длительный перерыв, примерно с месяц. Потом Штурм послал меня в Зиминку снова. Потом опять перерыв. А в последнее время мне пришлось путешествовать еженедельно. Я говорил Штурму, что это опасно, что каждый раз мне приходится придумывать какие-то новые объяснения моим регулярным исчезновениям из дому под выходной. Но он был неумолим. Я полагаю, что им удалось наладить регулярное получение информации.
— О, эта профессиональная терминология! Скажите иначе: кражу документов, сбор шпионских сведений.
Инженер смутился.
— Да, вы правы.
— Конверт каждый раз вручал вам лично Штурм?
— Нет, чертежи он переправлял мне в библиотечных книгах.
— На сей раз — в романе Олдингтона?
— И это вы знаете?
— Вы же читали его по дороге в Зиминку. Между прочим, опять неосторожность, Иван Михайлович. Как же так можно? Книга записана на имя Штурма, а это уже ниточка.
— Чего уж теперь говорить, — поморщился инженер.
— Ладно, — поставил я точку... нет, точку с запятой на этой теме, — говорил ли вам Штурм, кто еще работает в его группе?
— Нет, Штурм меня в это не посвящал.
Шевцов опустил глаза, потом, будто собравшись с духом, быстро проговорил:
— Да, Штурм мне ничего не объяснял. Но... видите ли, как правило, библиотечные книги приносила мне дочь Штурма, Аня.