Едва я собралась юркнуть за тяжелые деревянные двери, они сами со скрипом распахнулись и на порог вылетела, чуть не сбив меня с ног, раскрасневшаяся Лара. Ойкнув, я отступила на шаг назад и тут же свалилась с порожка прямо в мокрый, почерневший сугроб.
— Ого, — констатировала она, почесав затылок. — Извини.
— Бывает, — вяло ответила я, осознав, что крепко увязла, и беспомощно вытянула вперед руки. — Может, ты меня вытащишь?
Ларка привычным движением забросила на спину свою богатырскую косу и за мгновение выхватила меня из цепких снежных объятий. Пока я отряхивалась, она рассматривала меня, будто на мне был клоунский наряд и веселенький красный парик. Какое-то время я помалкивала, переживая колоссальное искушение завести разговор об Ольге, но, памятуя об обещании забыть навсегда о дурацком расследовании, все же удержалась.
Ровно на две секунды.
— Об Ольге ничего не слышно? Не нашли?
Ларка нахмурилась.
— Да так. Уже не найдут… Мать ее вчера приезжала. Отдала мне какую-то странную штуку.
— Какую? — насторожилась я, тут же превратившись в абсолютный слух. — Ольгина вещь?
— Понятия не имею. Это блокнот, серый такой, самый обычный. По-моему, не ее. Она бы купила какую-то яркую дрянь, с котятками и цветочками, да и почерк вообще не похож… Мать ее думала, что это мое.
Я замерла, чувствуя, как по спине и плечам заползали холодные змейки.
— Что там? Что в блокноте?
— Стихи, — Лариса пожала плечами и поморщилась. — Мрачняк. Любовь-морковь.
— Покажи! — взвилась я, схватив ее за руку.
— Ой, отстань, мне в библиотеку надо! — запротестовала Ларка, но во мне уже открылся источник недюжинной мощи, и я силком потащила здоровенную деваху назад в общагу.
Я ворвалась в комнату как ищейка, напавшая на след, и, нетерпеливо пританцовывая, уставилась на тумбочку с Ларисиными вещами, в которой та стала копошиться.
— Ну вот, гляди. Почерк мужской. У Ольки хорошенькие, круглые буквы были…
Я, дрожа от азарта, раскрыла блокнот и углубилась в чтение. Это были стихи. Один одного хуже — какие-то мрачные, без рифм и ритма, будто поэт с трудом выгрызал их из своего сознания, а не слушал шепот музы. Где-то в середине я увидела лохмотья от вырванной странички, а еще дальше — ободранную внутреннюю часть обложки, будто с нее соскоблили нечто хорошо приклеенное. Но самым впечатляющим было не это. Рисунок на последней странице. Маленький черный ангел без лица. Я почувствовала, что от трепета уже не могу дышать.
— И что? — Ларка грузно уселась на стул. — Интересно?
— Невероятно. Где же я это видела?.. — прошептала я. — Так, эту штуку забираю.