Меня опять допросили — на сей раз по всей форме, на казенном бланке, с указанием места проживания и тому подобной чепухой. Я повторила все в точности так, как в то утро воскресенья, но Воробьев уж слишком дотошно расспрашивал об отношениях Стаса и Алисы, что мне стало не по себе. Неужели кто-нибудь видел их невинную размолвку и решил раздуть из этого громадного слона? Кто вообще мог видеть нас в клубе? И кто эта загадочная Кристина Авдеенко, считающая себя подругой Стаса?
Впрочем, разыскать ее было несложно. Светка, которую наше общее несчастье, похоже, вывело из состояния постоянного страдания по Саше, сразу заявила, что хорошо ее знает — это девчонка из общежития, второкурсница, подрабатывавшая летом в модельном агентстве. Особо со Стасом, конечно, не дружила, но, как утверждает Светка, явно входит в стройные ряды его самых ярых поклонниц. С тех пор, как она нашла его без сознания в парке, Кристина никак не могла прийти в себя: стала очень странной, по триста раз на день названивает своим родным и друзьям, тщательно узнавая, не случилось ли с ними чего-то непоправимого, почти не появляется на парах, гуляет одна и, теперь даже под страхом смерти не говорит ни слова о том вечере. «Она даже милиции не хотела рассказывать. Но пришлось. На второй раз ее точно не хватит», — моя приятельница безнадежно махнула рукой. Что ж, выбора у меня все равно нет — верней, лучше думать, что выбора нет как раз у Кристины, и она все мне расскажет — так или иначе.
Как я ни боялась себе признаться, но без Алисы мне стало ужасно скучно. Мы не разговаривали уже неделю, она редко появлялась на парах и демонстративно садилась как можно дальше от меня — чаще всего в углу аудитории, у окна, и часами напролет любовалась осенними облаками и гнущимися от ветра голыми деревьями, с медитативным спокойствием жуя «Орбит». Пару раз я ловила на себе ее безразличный холодный взгляд, но она всегда отворачивалась первой, а мое негодование и обиду уже успела сменить жалость и желание помириться. Теперь, оставив эмоции, я понимаю, что Алиса тоже любила Стаса, и наговорила тех ужасных вещей не со зла, а просто из страха когда-то попасть в такую же ситуацию: стоит только вспомнить ее непонятные приступы смертельной тоски и болезненный страх перед старением и бессилием.
Новостей об официальном расследовании тоже не было. То есть, мама Стаса, когда мы сидели в коридоре под его палатой, обмолвилась, что следователь работает, но что именно подразумевалось под этим выражением, не уточнила. Я видела Воробьева пару раз на факультете, он разговаривал с Миленой Сергеевной и нашим деканом. Но подслушать, о чем именно шла речь, мне так и не удалось — вряд ли он, конечно, заметил меня, однако, стоило мне притаиться за стенкой, вся эта веселая компания резво переместилась за оббитые потрепанной кожей двери деканского кабинета. Оставалось одно — идти в общежитие на поиски загадочной Кристины.