- Ква-ква, царевич, здесь я!
Иван бросился на мой голос, но споткнулся на ровном месте и растянулся на полу. Донесся запах браги и соленой капусты. Как же, знаем-с: Богдан, прежде чем Горыныча утопить, три дня готовился, богатырскую мощь в себе накапливая, да подпитывая её "напитком горючим, аки огнь Змеивый, да едой кислой, словно рожи Горынычевы".
- Лягушечка моя, царевна! - кое-как сел на полу Иван, икая и глупо таращась на меня в рукомойнике. - Батюшке очень твой каравай по нраву пришелся! Он теперь велит на завтра ковер выткать в спальню к себе для красоты! Сделаешь?
- Ква-а-а! - схватилась я за голову и мысленно выругалась на своем, лягушачьем. Связалась с дураками, печь и ткать заставляют, а ведь была нормальной лягушкой, в болотной жиже купалась, на кочке комаров лопала...
Василиса за печкой чихнула, Иван того не заметил, еще бы - сложил ручки под голову и засопел на полу.
- Василиса, выходи! - позвала я девицу, соскакивая на пол.
Потягиваясь и позевывая, Премудрая вышла на середину комнаты, а завидев спящего Ивана, всплеснула руками:
- Ванечка, что с тобой?
На что Ванечка никак не отреагировал, продолжая так же сладко спать и похрапывать.
- Сном богатырским спит, - сделала вывод пассия царевича и, взвалив спящего на себя, потащила в спальню.
Интереса ради поскакала за ней. Василиса сняла с него кафтан, сгрузила на кровать и укрыла пуховым одеялом.
- Ух, Квакушка, с каким размахом царь наш каравай отметил!
- Думаешь, они за каравай пили? - я недоверчиво посмотрела на Премудрую, мало ли, может, шутит?
- Закусывали явно караваем, вон видишь, изюм на кафтане у Ванечки...
Ага, а так же капуста и грибочек солененький!
- Ква-ква, Василиса, ткать умеешь?
- И вязать, и крестиком вышивать, - девушка скромно потупила глазки, - на то я и Премудрая.
- К завтрашнему утру ковер царю ткём!
Василиса рот открыла и закрыла. Правильно, не только лягушки вслух не ругаются.
Конечно, ни на кого прямо лапкой не показываю, но, пока Премудрая станок по коридору тащила, а я у неё в кармане сидела и по сторонам глядела, две фигуры за лестничными столбами прятались и перешептывались, и уж очень они Ивановых старших братцев напоминали. А той ночью, когда мы каравай пекли, в дверном проеме на миг сачок Митрофанушкин появлялся, да пока я Василисушке на него указывала, братцев уж и след простыл. Что сказать? Видимо, после тех двух ночей и пошёл слух по дворцу, что ночью Иванова лягушка девицей оборачивается.
А мне на руку, тьфу, на лапу.
Соткала Василиса коврик. По мне - так на болотной кочке мох бархатнее! Выткано на нем было... Да ерунда всякая: кубики да ромбики разноцветные. Василиса с важным видом сообщила: это не ковер, а тканая картина в стиле кубизма. Ванечке, мол, понравится. На моё резонное замечание, что оценивать будет царь, а не Иван, лишь плечами повела. Говорю же, два сапога пара: умные одинаково. Ква-ква!