Включив электроплиту, Лютый стал готовить завтрак. Замочив картофель в воде, Сергей продолжил экскурсию по закромам Родины, которые простирались на десятки и даже сотни метров под землей. Здесь не было ни крыс, ни мышей. Здесь, в вечной мерзлоте не было даже бактерий, которые могли повредить продукты питания. Здесь, на глубине в несколько сот метров было настоящее царство Снежной королевы. Иней толстым слоем покрывал потолок, стены и даже пол. Было такое ощущение, что тоннель был вырублен в огромной ледяной глыбе. От таких мыслей Сергею стало холодно.
Вскрыв банку с тушенкой, он долго всматривался и внюхивался в её содержимое, но никаких признаков просроченного срока хранения он не обнаружил. Когда сковорода на плите нагрелась, он вывалил на неё тушенку и стал жарить, наслаждаясь давно забытым запахом армии. Как только тушенка поджарилась, Сергей слил с картофеля воду и засыпал в сковороду. Закрыв крышку, он присел на стул и закурил, погружая свой мозг в пучину логических размышлений.
Время шло, картофель шкворчал на сковороде, а в мозгу Сергея шевелились разные мысли, которые не давали ему покоя. Тайна бункера как-то автоматически отошла на второй план, выдвинув на первый образ жены Ленки. Она довольно легко порвала с ним все отношения, как только узнала, что Сергей, вернувшись домой из командировки, вновь собирается на Кавказ.
— Я выходила за тебя замуж не для того, чтобы в двадцать пять лет стать вдовой, — кричала она. — Я, Сергей, так больше не могу. Я не могу тебя бесконечно ждать.
— Лена, это последний раз, — сказал Лютый, прижимая ее к груди, — последний раз и я весь твой до конца наших дней.
— Да, это последний раз. Чаша моего терпения переполнилась, и у меня больше нет сил ждать. Я ухожу, Сережа.
В эту секунду Лютый представил себя в образе красавца-гусара Ивана Анненкова, который за декабрьскую смуту был сослан на каторгу в Сибирь. Его жена-француженка Полина Гёбль пошла за ним до самого конца. Ленка, в отличие от Полины, не была той самоотверженной влюбленной декабристкой, наполненной до краев романтизмом. Она не способна была так крепко любить Сергея всем сердцем и поэтому в одно мгновение она из любимой и своей превратилась в совсем чужую и холодную. Сергей снял ее руки со своих погон и, глядя в глаза, сказал:
— Когда я вернусь, вас девушка, здесь быть не должно. Постарайтесь к этому времени убраться к вашей маме и очистить помещение от предметов женского обихода.
— Что с тобой, Сережа? — пролепетала жена. — Ты, что сошел с ума?
— Я в своем уме, а вы я вижу, сошли с ума. Я русский офицер, и у меня, кроме жены, есть еще долг, честь и совесть. А они в отличие от женщин, не так продажны, — сказал Сергей и, взяв «тревожный чемодан», покинул квартиру даже не обернувшись.