В ту минуту, прячась под берегом Двины, и, барахтаясь по пояс в снегу, мы не знали, что ждет нас уже через пятнадцать минут. По всей вероятности, авангард русских мы приняли за разведку, но не учли, что следом за ними к месту боевого столкновения выйдут основные силы, с которыми нам и пришлось принять еще один скоротечный бой, но только уже не в нашу пользу.
Своих бойцов мы похоронили на высоком берегу Западной Двины уже весной, когда вновь вернулись сюда, для выполнения очередного задания. Шесть могил в один ряд высились свежими бугорками. Все это захоронение с помощью местных жителей было в тот день украшено красным битым кирпичом, взятым тут же с пепелища. В промежутке между могил была выложена свастика, как последний знак нашей немецкой доблести и беспредельного мужества под знаменами Рейха.
Через пятьдесят лет я вернулся на это скорбное место и еле-еле отыскал поросшие травой бугорки. В тот миг, встав на колени, я буду просить прощения у своих товарищей по оружию. Прошли годы, которые расставили все на свои места и показали нам, насколько мы верили и заблуждались в своей вере. Лишь жалкие холмики в местах былых сражений да траншеи заросшие травой, напоминают о тех трагических для германского и русского народов днях. Рядом с могилами высилась береза, которую мы с обер-лейтенантом Крамером посадили той весной. Она, как символ времени, как напоминание о проклятой войне высилась над Западной Двиной, шелестя своей свежей изумрудной листвой.
В ту вылазку мы потеряли шесть человек. Такое с разведкой было впервые, и обер-лейтенант Крамер после неё вновь ударился в запой. Я глядел на него и чувствовал, что он, несмотря на свое немецкое происхождение все же где-то в душе так и остался русским.
Он пил шнапс стаканами, переживая, как за своих погибших бойцов, так и за тех, кого приходилось убивать. Он словно был разделен на две половины, и эти половины подчинялись только одному — принятой присяге на верность Гитлеру.
Все, что тогда происходило с ним, впоследствии скажется на его психическом состоянии. В марте 1943 года, когда русские окончательно перейдут в наступление он со своей группой попадет в засаду. Предчувствуя свое поражение, он просто сведет счеты с жизнью, оказавшись в плотном кольце, выходом из которого мог быть только плен. Я не могу винить его в этом, так как все эти годы, проведенные рядом со своим командиром, я видел все те терзания души, которыми он страдал. Он видел, к чему привела эта бесперспективная и жестокая война. Он видел те страдания, которые мы, солдаты немецкой армии, несли русскому народу, и знал, что ждет его в случае пленения. За общевойсковыми подразделениями приходили эсэсовцы из «айзенац группы А» и всевозможные карательные части СС. Они не церемонились ни с мирным населением, ни с военнопленными, уничтожая их сотнями и тысячами. Они истребляли народ и топили его в крови, согласно приказам Бормана и психопата Геббельса. Германия не могла прокормить столько людей, и поэтому в лагерях смерти их истребляли миллионами. Вся идея освобождения от большевистского гнета, благодаря нацистам, потерпела полнейшее фиаско и превратилась в массовое уничтожение поистине великой и гордой нации.