– Мамочка, мне тебя очень жалко! Но тебе нельзя прогуливать. Дядя Григорич сказал, что он тебя выгонит с работы. Ты и так в том месяце очень мало денег заработала. Мы всё время голодаем.
– Ах, голодно тебе со мной, плохо, да? Плохая у тебя, значит, мать? Денег, мля, мать для тебя мало зарабатывает, да? Ну и катись тогда к своей бабке. Пусть Бронтозавриха тебя кормит. Давай собирай манатки и проваливай! Раз тебе со мной жить плохо, посмотрим, как у Бронтозаврихи тебе хорошо будет!
– Мамочка, ты хорошая! – испуганно заплакала Рита. – И жить с тобой хорошо! Не отдавай меня Бронтозаврихе!
– А, как запела, легушовское отродье!
– Я не легушовское, – скулила Рита, – я твоё отродье.
Верка усмехнулась. Злость прошла. Да и спать расхотелось.
– Что ж, твоя взяла. Пойду на работу. Сделай мне бутерброд, пока я буду собираться.
Рита радостно засуетилась. Она вскочила с кровати, порылась в тумбочке. Но, кроме маленькой горбушки хлеба, ничего не нашла.
– Мамочка, а масла нет, – промямлила она, боясь новой вспышки гнева.
– Так купи сегодня.
– Но денег тоже нет.
Верка посмотрела в зелёные глаза дочери. Ей показалось, что это свекровь с осуждением глядит на неё.
– Чего ты так на меня уставилась? Ну нет денег и нет. Сходи сегодня в парк, пособирай бутылки. Я вернусь с работы, сдам их и куплю что-нибудь поесть, – Верка неожиданно улыбнулась. – Не пропадём мы с тобой, правда, Лягушонок? Как-нибудь перебьёмся до зарплаты.
– Не пропадём, – радостно закивала Рита, – перебьёмся!
Верка подошла к зеркалу и стала расчёсывать свои спутанные рыжие локоны. Она приблизила лицо к мутному стеклу, разглядывая синяк под глазом. Он уже почти не виден. Это хорошо.
Этот синяк ей поставил две недели назад Колька, её последний сожитель. Он ревнивый оказался до маразма. Верка его прогнала.
Это был уже четвёртый по счёту сожитель. Верке почему-то не везло. Первый часто пил запоями. Второй Риту ненавидел, постоянно шпынял, даже лупил малышку. Третий обворовал Верку. Она всех их выгоняла. И вот она опять одна. Одиночество всегда пугало Верку. А после того как Райка два года тому назад получила квартиру и уехала из барака, Верке стало совсем тоскливо. Она ещё больше стала пить, соглашалась теперь даже на кратковременные встречи с женатыми мужчинами. При этом в постели Верка почти никогда ничего не испытывала. Но для неё было главным то, что в этот момент она была кому-то нужна! Ощущая крепкие объятия мужчины, его дыхание, она как бы становилась не просто близкой, а почти родной ему. В этот момент она чувствовала, что мужчина был ей благодарен. А большего она и не ждала. В отличие от Райки денег за «любовь» Верка никогда не брала. Это было единственным моральным принципом, который она сохранила с прежней жизни. Через все остальные принципы она давно переступила.