«Ну почему я такая страшная? Почему я совсем на мамочку не похожа? За это она меня и не любит. Вот была бы я, как она, раскрасавицей, она бы меня и любила, и целовала, и за космы не таскала. А так, понятное дело, на такую лягушку, как я, и смотреть-то противно. А если поцеловать, так вообще блевануть можно!»
Яркий солнечный свет слепил глаза. Рита сощурилась и поглядела на снег. Он заискрился всеми цветами радуги.
«Ох, тудыть, как же красиво! Просто расчудесно!!! А, я поняла! Это не снег. Это сказочная скатерть-самобранка! Надо только волшебные слова узнать, тогда эта скатерть заработает. Скажешь, например: «Крибле, крабле, ёшь твою, грабли». Бамс! И на снегу штук сто пустых бутылок появится!!! А без волшебных слов, фигушки, это будет обыкновенный снег. Вон как хрумкает, когда по нему идёшь. Смеётся надо мной: «Хрум-хрум, хрум-хрум. Не узнаешь! Не узнаешь! Никогда не узнаешь мои волшебные слова!» Вот ведь, паразит, тудыть его через колено! Ух, легушовское отродье!»
Рита подошла к парку. Вообще это было слишком громкое название для небольшого участка, засаженного кустами да берёзами. Вдоль заасфальтированных дорожек через каждые сто метров стояли красивые скамейки с чугунными ажурными спинками. Вечером, когда парк освещался фонарями, сделанными в старинном стиле с металлическими завитушками под стеклянными плафонами, было особенно красиво. Это место было предусмотрено для семейного отдыха, но благодаря тому, что в нескольких метрах от него стояла пивнушка, парк был превращён в место распития спиртных напитков. До поздней ночи здесь были слышны пьяные голоса, нередки были и драки. Поэтому благочестивые граждане старались избегать этого места. И лишь утром, когда пьянствовать ещё было рано, в парке было спокойно. В это время Рита и приходила собирать урожай бутылок, оставленных с ночи. Это было не так просто, как кажется на первый взгляд. Здесь шла нешуточная борьба между алкоголиками за каждый стеклянный сосуд. Самое главное – надо было прийти как можно раньше. Но слишком уж рано, когда всё население близлежащих домов ещё спит, приходить сюда маленькой девочке было опасно. А немного опоздаешь – и всё, иди домой с пустой авоськой. Но Рита всё равно ни дня не пропускала, ходила в парк так, как другие дети ежедневно ходили в детский садик. Это было её обязанностью. Даже если она приходила немного позднее, чем обычно, у неё была надежда, что алкоголики сами не могут очень рано просыпаться и они ещё не успели облазить весь парк.
Так было до октября месяца. А в тот проклятый день, пятнадцатого октября, Рита пришла в парк очень рано, и урожай у неё был замечательный: полная авоська да ещё в карманах куртки две бутылки и в руке одна. Она еле тащила своё богатство домой, предвкушая, как похвалит её мамочка. Но тут она за спиной услышала приближающиеся быстрые шаги. Рита оглянулась. Её догонял невысокий мужичок. Полы его плаща зловеще распахнулись, концы длинного оранжевого шарфа, замотанного вокруг шеи, развевались на ветру как два тонких крыла. Мужичок был похож на злодея. Именно таким Рита представляла себе Герасима, утопившего маленькую собачку Муму, про которого ей как-то рассказала мамочка. Зачем Герасим это сделал, мамочка объяснила так: «Козёл он был. Хотел злой старухе угодить. Эта старая карга, как твоя Бронтозавриха, над всеми измывалась. Хотела, чтоб все только по её указке жили. Так этот Герасим вместо того, чтоб плюнуть старухе в морду, забрать Муму и снять другую квартиру, взял да и утопил собачонку. Коз-з-зёл!»