В фильме есть такой эпизод: Иван взял проводника из чеченцев, как бы мирного пастуха, который, естественно, мгновенно способен обратиться в боевика. Короткий отдых. Чеченец спрашивает Ивана: «Ты из Москвы?» «Да», – отвечает тот, не желая ничего объяснять. Русский – так, вестимо, из Mocквы. «У вас там университет есть?» – «Да». «Вот, – мечтательно говорит пастух. – Хочу своего парня отправить туда учиться… хоть один в роду выучится в университете… Он у меня умный, только вот читает плохо». «Это ничего», – отвечает внутренне усмехнувшийся Иван.
И вот та картинка, которую мы видели мысленно в начале, когда хозяин Ивана утверждал, что русские – слабые и глупые, а чеченцы – ого-гo, начинает оборачиваться в свою полную противоположность.
За спиной Ивана оказывается Москва с Московским университетом, туманно-печальный Петербург (туда Иван заехал по дороге домой навестить семью капитана Медведева), древний Тобольск с дивными церквями на берегу реки, цивилизация с ее поездами, радиотелефонами и компьютерами. Да и федеральные вертолеты прилетят вовремя, да и отец Ивана, хоть и говорит о тающей силе, выглядит таким крепеньким, гладеньким, как боровичок (Гостюхин? в последнее время в отличной форме). А что у этих пастухов-боевиков за cпиной? Голые горы, тощие овцы, средневековые аулы, быстрые холодные реки и ворованное оружие. Подстрекатели войны мигом смоются, когда припечет, и останутся нищие, малограмотные, обманутые люди на раскуроченной земле…
«Война» Балабанова обладает хваткой, втягивающей внутрь силой. Пули свистят здесь у твоего виска, смерть рядом, простая и деловитая, и въявь ощущаешь, как сыро и холодно в проклятой яме для пленных, как тяжела и остра шумная бегущая вода в горной реке… Деньги Ивану Джон отдал, правда, после напоминания, и отправился на родину, а Иван – в камеру предварительного заключения, поскольку убил нескольких людей, уже не будучи в рядах ВС. Война, поселившаяся в молодом и ладном теле Ивана, еще не скоро и не просто его покинет.
Одинокие странники – излюбленные герои Балабанова, и этот архаический тип героя (туманное происхождение, вынужденный авантюризм, неизвестная цель) вроде бы становится у режиссера все более понятным и укорененным в реальности. В Иване «Войны» совсем будто бы нет загадки происхождения, разных инфернальных странностей, нет никакого мечтательного авторского произвола – так себе, мальчик из Тобольска. Но мнимо спокойный флер эпического рассказа о «судьбе человека» скрывает очередную герметичную балабановскую провокацию. Тихий голос и слабая улыбка человека, который без всяких серьезных жизненных показателей вернулся на войну и сам не понимает, почему он вернулся, подтверждает давний диагноз Балабанова отечеству. Это отечество самонадеянно считало, что всякие там Беккеты и Кафки – это интеллектуальное буржуазное пресыщение культурой, раздел в учебнике прошлых заблуждений. Оказалось, что это быт и нравы огромного государства. В паре «Иван – Джон» Джон реален, понятен, прост, его психические движения элементарны и внятны. Иван нереален, притом что густо населяет жизнь. Когда европейские интеллектуалы предупреждали мир о том, что человека можно полностью отчуждить от всего бывшего когда-то важным и существенным, а он при этом будет жить вне родины, долга, веры, семьи, любви, как атомарный витальный микромир, мало кто предполагал, что Россия станет настоящей отчизной когда-то вычисленного художественного абсурда. Что-нибудь по-настоящему нужно этому смутно-миловидному, универсальному мальчику, хладнокровно повествующему о своих кровавых приключениях? На чеченской войне у него не осталось ни невесты, ни друга, ни долга перед родиной. Что же им движет, ведь не корысть? Никак нет, им движет куда более мощный двигатель – абсолютное незнание того, что ему делать со своей жизнью. И тут случай, который толкает на поступки, оказывается кстати. Тут вообще открывается вселенная свободной абсурдной воли, перед которой спасует в конце концов жалкий «Аллах акбар». Там, на вражеской стороне, нужны идеология, энергия, постоянная накачка верой, экстазом, преданностью, подвигом. Здесь не нужно ничего. Здесь нет «во имя», «ради», нет ничего наркотического, а есть пустота, холод, сила, одинокий человек, который по своей свободной воле уничтожит «врага» – по условиям игры, без ненависти. Спокойно. С холодным удовольствием.