Запутаться же в параллельной сериальной жизни легко. Основные путаники – актеры. Они метеорами носятся по эфиру, и сообразить, кого они сегодня изображают – дитя света или гада ползучего, не так-то просто. Главный путаник – артист Андрей Панин. Он меня совершенно замучил, – поскольку с одними и теми же выражениями лица играл и злодеев, и борцов за справедливость. В конце концов, я научилась не верить никаким словам и поступкам героев Панина и на всякий случай держать его за лицо тотально подозрительное. Здесь зарыта вообще-то собака проблемы. Когда-то реформаторы театра, Станиславский и Немирович-Данченко, отказались от системы устойчивых амплуа во имя свободного творчества. Актер обязан играть разное, считали они, иначе – рутина, штампы, заезженные ходы мысли. В игровом художественном кино такой подход работает. В сериалах – не особенно. Меняющий маски актер вызывает тревогу и недоверие. Но наши режиссеры упрямо считают свои сериалы – обычным, игровым художественным кино, только маленечко длинным, как и Маринина с Дашковой упрямо верят, что их книги – художественная литература, только не занудная, а интересная читателю. Но это не совсем так. Художественность требует сгущения, обобщения, концентрации мыслей и образов – массовая культура требует их упрощения и облегчения. Это другое занятие. Интересное, занимательное, может быть, необходимое – но другое. И для сериалов нужны, в основном, другие актеры – не наши, родные, «старорежимные», которых хлебом не корми – дай поперевоплощаться, а специальные, сериальные.
Идеальный сериальный актер для меня – уникальный Андрей Руденский («Остановка по требованию», «Клетка», «Время любить»). Это, ей-Богу, феномен какой-то. Я даже не назову ничего похожего или подобного в прошлом. Разве что немые черно-белые мелодрамы начала века, где злодей, с орхидеей в петлице, поднимал левую бровь, и было понятно, что сейчас он совершит очередную подлость. Руденский классически и не по-русски красив, и вдобавок напрочь лишен того, что мы привыкли считать «темпераментом». Он едва шевелит чертами лица и произносит все неземные сериальные тексты с бесстрастием диктора. И это волшебным образом оказывается куда более убедительным, чем страсти, рвущиеся в клочья другими актерами. Сквозь замороженный абрис очередного мерзавца-красавца у Руденского вдруг проступает ирония умного и воспитанного человека, которому вкус не позволяет всерьез участвовать во всяких глупостях. Его минимализм не надоедает.
Главное в сериалах – не художественность, а занимательность и мораль. Зрителя надо увлечь рассказом, но при этом зритель обязан четко понимать, кто положительный герой, а кто отрицательный, какие действия героев приводят к краху, какие к успеху, что такое хорошо и что такое плохо. С занимательностью кое-какие подвижки в отечестве есть. С моралью – неважно.