Это личный ковчег Александра Сокурова. Он взял туда то, что хотел взять. Вот любит он балерину Аллу Осипенко – и берет ее на борт, как блуждающую по музею чудную сумашайку, которая разговаривает с картинами, блестя глазами и мечтательно улыбаясь. Сокурову нравятся такие люди – несуетные, тихие, грустные, с неисправимой провинциальной серьезностью относящиеся к искусству. Он сам такой. Занятно, однако, что старомодный провинциал Сокуров, которого тошнит от одного только слова «постмодернизм», прилежно осваивает самые передовые технологии, фанатично предан кино как неизвестному еще искусству и становится все более интересен миру (вот только что с огромным успехом его ретроспектива прошла в Бразилии, вы подумайте – Бразилия и Сокуров!), а наши модные культовые стильные столичные взбиватели пустоты неинтересны даже самим себе.
Голос автора вначале рассказывает из темноты с некоторым лукавством, будто он знать не знает и не помнит, что произошло и где же он теперь оказался. Мы видим, как дамы и кавалеры высаживаются из карет, и, следуя за ними, движемся вместе с голосом узкими коридорами и лестницами. Там автор встречает своего проводника, собеседника и оппонента. Высокий худой господин в сюртуке, с изящными руками, скептическим прищуром и насмешливо-прихотливыми интонациями – это Сергей Дрейден и Европеец. (Отдаленный прототип персонажа – маркиз де Кюстин, автор увесистых, остроумно-злых мемуаров о николаевской России). Европеец, пререкаясь и советуясь с автором, пройдет до конца представления. Посмеиваясь вначале русскому варварству, которое в подражательном ажиотаже развело на диком и нищем севере поддельный Ренессанс, Европеец в ходе путешествия потеряет самонадеянность и проникнется даже теплым чувством к трагическому мираклю русской Европы. Там, за стенами ковчега – темные волны бездны, и не все дверцы можно приоткрывать, иные ведут в инферно блокады, в мрак истории. А здесь, во дворце – уютно, чинно, спокойно, императоры – домашние, милые, правят чинную домашнюю жизнь, всю в зелени, цветах и музыке. Правда, время от времени Европейцу попадаются непонятные люди («Боже, как они плохо одеты!» – поражается тот), которые без толку бродят по дворцу и глазеют на картины, будто что-то в них, бедолаги, понимают. Но сейчас, сию минуту, в «домашнем» спектакле Александра Сокурова времена пересекутся в красивой и странной игре, в провокационной визионерской мистерии, разыгранной, кстати, не без удивительной для Сокурова шутливости.
Сокуров задумал сложную, по меньшей мере, двойственную интонацию экранного повествования. Он и создает иллюзию, и разрушает ее. Исторические персонажи (Петр, Екатерина, оба Николая, Орбели и другие) сделаны похожими и вроде бы узнаваемыми, сняты на почтительном расстоянии и соединены с игровым Европейцем Дрейдена, настоящим голосом Сокурова и реальными, сегодняшними людьми. Все происходит и всерьез и как будто, на самом деле и понарошку, сейчас и всегда, строго по плану и хаотично-бесцельно, реально и фантастично – одновременно. Но это и есть русская Европа, Санкт-Петербург, фантастичный и действительный, то, чего не могло быть и что возникло и осуществилось. Фейерверк императоров и поэтов, быстро и ярко сгоревший, дорогой и болезненный мираж. Населяя свой воображаемый (но теперь и действительный!) визуальный ковчег экземплярами исторической флоры и фауны, Сокуров достаточно щедр – руководитель Мариинского театра, всемирно прославленный дирижер, «король демонов» Валерий Гергиев (он правит прощальный бал на ковчеге) и реальный директор Эрмитажа, благополучный и неутомимый Михаил Пиотровский, соседствуют с бледнолицыми и печальными питерскими интеллигентами «из бывших» (Сергей Дрейден, Алла Осипенко, Лев Елисеев) и с вереницами натуральных школьников и матросов, нынешних экскурсантов, явившихся во Дворец точно с другой планеты.