Лучше бы Мариинский театр восстановил старые декорации – хотя бы Головина. Господи, были же у русской оперы художники, и какие! Понимали толк и в природе, и в народном искусстве, не считали зазорным учиться – и у природы, и у народа (в лучших его проявлениях). А Ларионов и Гончарова! От этих красок можно выздороветь душой – а от нынешних изысков вполне можно заболеть.
Поэтому, дорогая Марина, очень мне хочется вообще прекратить ходить в эти театры. Не нужны мы друг другу. Я ту, драгоценную Россию, люблю, а это модное кислотное искусство – ненавижу. Болею от него. Так что – не знаю, буду ли ещё писать в ваш журнал. Я не хочу описывать явления, которые мне отвратительны чуть ли не физиологически. Это ужасно скучно. А я люблю жить весело. И мне на жизнь вполне хватит того, что Россия наработала когда-то. Можно обойтись без модных писателей. Модных режиссёров и модных художников. Как вы думаете?
Привет семье и друзьям. Лето, отдыхать пора, а мы всё пишем свои ворчалки. Отщепенцы мы с вами, не правда ли?
Москвина, июль 2004 г.
У меня есть членский билет Союза кинематографистов – так, про запас. Применять его негде, разве показать при входе на очередной съезд, но этот вид русского экстрима мне уже не по здоровью. Боюсь, что опять услышав слово «Киноцентр», зарежу кого-нибудь, совсем невиноватого. Для размышлений о нашем кино достаточно самого продукта, видеть его создателей необязательно. Вообще советую избегать большого количества мужчин инфарктного возраста – там правды нет. Раньше, в эпоху демократии, было занятно видеть, как в собраниях волновались за отечество, кого-то проклинали, что-то защищали. Пользы от этого не было никакой, но люди хоть слегка были похожи на своих прекрасных далёких предков – на граждан свободных Афин. Теперь не то. Теперь, скажем, верхи союза кинематографистов напоминают скорее коварных венецианских дожей – важные такие, себе на уме, а на уме одно золото; зазеваешься, так недолго и яду из перстня хлебнуть…
Кинематографисты – народ эгоистичный. В каком бы состоянии ни находилась страна их обитания, война там или мир, демократия или тоталитаризм, у них одно в голове – снимать кино. Причём в кинематографическом смысле война и тоталитаризм даже лучше: живописней. Конечно, самое эффектное кино делали бы в Древнем Риме, сперев, ясное дело, всю эстетику у греков. Но кино изобрели тогда, когда хлебнув тысячелетнего лиха, массовый человек взбунтовался повсеместно, назвал себя «зрителем» и потребовал искусство, эту аристократическую забаву, себе на стол.