Знаете, Марина, когда только открылся занавес и я увидела, как Сусанин строгает доску, я выругалась тихо и сказала: «ну, пошла, блин, режиссура». Я сразу хотела уйти. Поскольку творчество Чернякова я возненавидела с первого взгляда, со «Сказания о граде Китеже» Римского-Корсакова, которое режиссёр поставил пару лет назад. Там было абсолютно то же самое – народ в новостройках и на шести сотках, убогая серая толпа, ничтожные герои, тусклые вылинявшие краски, птицы Сирин, Гамаюн и Феникс – в виде замотанных в платки баб. У Чернякова начисто отшиблено эстетическое чувство национального. Он не понимает и не чувствует прелести русских мифов, сказок, чудных легенд, их самоцветной красочности, их обаяния. Он помнит, наверное, своё детство на убогой даче – про это и ставит. Такой реалист. Может, всё-таки тогда взять для «творчества» Петрушевскую, Сорокина, ещё чего-нибудь – но оставить навеки вечные Римского-Корсакова и Глинку в покое? Они заслужили.
«Снегурочка» Римского-Корсакова, постановка Александра Галибина, художник Георгий Цыпин. Пролог. В прологе должны быть, по идее, леший и птицы, ждущие Весну. Открывается занавес. Мы видим треснувший фасад многоэтажного дома, Лешего– бомжа с газетой в руке и стайку непонятных существ в белых носатых масках (в программке обозначено – «слепцы»). Понятно? Никакого вам Берендеева царства, никакой поэзии, никаких сказок и мечтаний. Живёте на помойке, уроды – и вот вам уродская «Снегурочка». Агрессия самоутверждения художника Цыпина обрушилась и на оперу, и на режиссера, и на зрителя без всякой пощады. Пролог – где встречаются Мороз и Весна – сыгран и оформлен в стиле Будапештской оперетты 70-х годов (фраки, декольте, блестки, перья), но дальше идут поистине марсианские хроники. В небе висит эллипс ядовито желтого цвета, статисты носят на головах небольшие избушки, народ пляшет в маскарадных костюмах кислотных расцветок – пестро-лиловое, зелёное, лимонное. Ничего похожего на цвета, принятые в русских народных костюмах нет – торжествует боевая раскраска из неведомой демонической галактики, откуда, может быть, родом наш художник. Но за что, за какие грехи мы должны всё это смотреть?
Неужели все эти модные художники и модные режиссеры никогда не жили на русской природе, не наслаждались её красками и звуками, не видели деревенских церквей, не рассматривали старинные кружева, вышивки, резьбу, неужели «Снегурочка» Островского для них – старый скучный хлам?
Я пишу вам не как критик – да и права такого не имею, поскольку ушла, не досмотрев спектакля. Я делюсь с вами чувством глубокого отвращения к искусству, которое берётся за национальные темы, будучи беспамятным и бесчувственным к национальной эстетике. Образуется некая секта высокооплачиваемых «бомжей», которой безразлично, Глинку оформлять или Вагнера, Мусоргского или Верди, Островского играть или Мариво. К любым произведениям подходит, по их мнению, один ключ – их собственный якобы модный вкус (попросту мусоросборник европейский штампов). А мне жалко зрителей, у которых отбирают заветные национальные сказки и предания. Отбирают, ничего не дав взамен.