- Ясно.
Не слушая больше лепетания хозяина, Петрей развернулся и, слегка
пошатываясь, направился к лестнице, нащупывая под плащом меч.
Горбоносый чернявый парень в шерстяной тунике сидел на нижней ступеньке
лестницы, исподлобья оглядывая зал. Его левую руку от локтя до запястья
обвивал тонкий кожаный ремешок, похожий на те, что используют кулачные
бойцы, а на поясе висел внушительный кинжал. Направляясь к лестнице, Петрей
прихватил по пути огромную кружку пива, - пена аж стекала через край, - и
теперь шел, радушно протягивая ее вперед. На лице он изобразил самую что ни
на есть глупую ухмылку завсегдатая таверн и горького пьяницы, а левой рукой
поудобнее перехватил под плащом ножны с мечом.
- Э-ге-гей! Что скучаешь один, добрый муж?! Не распить ли нам чудесного
напитка?
Горбоносый поднялся на ноги и окинул Петрея презрительным взглядом.
- Я не пью эту дрянь, варвар, - сказал он с четким восточным акцентом.
- Это кого ты варваром назвал, негодяй?! Я к нему, как к лучшему другу, а
он...
Центурион покачнулся, изображая пьяного, и половина содержимого кружки
оказалась на тунике стража.
- Ах ты дерьмо свиное! Я ж тебя.., - горбоносый в ярости ухватил Петрея за
плечо, и тут же получил тычок концом ножен по дых. Он отшатнулся, хватая
ртом воздух, согнулся пополам, и Петрей от души приложил его кулаком по
затылку.
Все произошло настолько быстро, что почти никто ничего не успел толком
заметить.
- Пить со мной отказался, собака, - пояснил Петрей трем бургундам,
сидевшим ближе всего к месту событий. Все трое расхохотались в усы и подняли
кружки.
Все так же пошатываясь, Петрей переступил через тело поверженного
противника и поднялся вверх по широкой лестнице.
Второй этаж освещала тусклая масляная лампа. Было здесь мрачновато, но
довольно уютно. Стены, расписанные нимфами и фавнами, предающимися любви в
разнообразных позах, вполне могли бы привлечь внимание знатока. В дальнем
конце коридора виднелась огромная голова лося. Лось смотрел свирепо и
недовольно. Должно быть потому, что кто-то выковырял у него один глаз.
Петрею, впрочем, некогда было любоваться красотами убранства, помня слова
Лутация, он подошел к третьей двери слева, прикрытой тяжелым алым пологом.
Из-за двери доносились то ли всхрапывания, то ли довольное похрюкивание.
Скрипела кровать. Не раздумывая, центурион обнажил меч и, отдернув полог,
толкнул дверь.
На столиках вдоль стен горели десятки свечей. В центре комнаты стояло
огромное ложе с балдахином. Посреди одеял и подушек лежал на спине до