— Не похож на богатыря самолетик, — негромко отметил Илья. — Больно стройный.
— Еще как похож, — покосился на него Кимицко. — Палица в сорок тонн. И нигде, кроме как на Руси, таких нет, — он пожал плечами и виновато развел руки. — Не рождаются…
Навстречу дальним бомбардировщикам неслись мелкие белесые облака, легко разлетаясь от удара крыльев или корпусов, всасываясь в сопла, и словно от этого небо с каждой минутой полета становилось все чище и светлее, не отбрасывая вниз ни единого темного пятна.
— Командир, — сообщил штурман-оператор, поворачивая переключатель на передней панели рации. — Нас вызывает дальний привод. Дают снижение до пяти тысяч и курс сто шестьдесят. Нас сажают первыми. Просят перейти на пятый канал.
— Выполняю снижение, штурман. Курс сто шестьдесят принят.
Ракетоносец качнул крыльями, и плавно пошел к земле.
База дальней авиации 1 ТБАП, г. Энгельс, 28 декабря 1999 года. 19:00
Сметая реактивной струей снег с холодной рулежки, ударный авиакомплекс «ТУ-160» подкатился к покрытому изморозью ангару с запертыми, опечатанными воротами и замер, слегка клюнув носом. Один за другим отключились двигатели. В кабине наступила непривычная, холодная тишина.
— Спасибо вам, мужики, — сказал Илья. — Вы даже не представляете, что сделали. Вы ведь не просто спасли сотни тысяч жизней. Ведь атомный взрыв мог быть принят за атаку, мы нанесли бы ответный удар и… Вы не только нас, вы все человечество, всю планету от гибели спасли. Вы…
Ралусин запнулся, не зная как еще выразить свои чувства и закончил просто, но искренне:
— В общем, с меня пиво.
— Поздравляю, экипаж, — сухо и официально произнес командир корабля. — Всего двое суток полета, и мы заработали себе по кружке медовухи.
Скучающий возле ангара часовой вздрогнул, испуганно перехватил в руки карабин, закрутил головой и только после этого сообразил, что дружный взрыв хохота доносится из кабины еще горячего, не заметенного снегом ракетоносца.