Он открыл глаза – его взгляд был жесткий и твердый.
– Так вот к чему мы пришли: ты выбираешь брак с моим братом, не со мной?
– Да.
– Как ты можешь так поступить со мной? С нами?
Геро закусила губу. Что сказать?
– Я всю жизнь подчинялась светским правилам и тем, которые устанавливал мой брат. Максимус решил, что Томас – подходящий для меня муж.
– Ты обвиняешь меня в том, что я ради тебя не отказываюсь от своей винокурни, – спокойно произнес он. – Но, по-моему, трусиха именно ты. Ты не хочешь пожертвовать одобрением брата ради меня.
– Наверное, ты прав. Я не могу пойти против воли Максимуса. Не могу. В его власти запретить мне видеться с моей семьей. И его выбор мужа для меня правильный – на Томаса можно положиться. Он надежный человек.
– А я нет?
– Нет. – Слова упали из ее губ подобно гире. Геро почувствовала, как глаза наполняются слезами. О чем она горюет? Она сама толком не знала.
Кровать сотряслась – Гриффин оказался лежащим поверх нее, давя своим весом, его горячее дыхание задевало ей щеки.
– Он, возможно, надежен, но любишь ли ты его, Геро?
– Нет, – с рыданием вырвалось у нее.
– Он может заставить тебя краснеть от гнева, а потом от желания? – Гриффин раскинул ей ноги и улегся между ее бедер, тяжелый, пылающий жаром. – Он знает, какие у тебя чувствительные соски и что ты приходишь в восторг лишь от одного моего прикосновения к ним?
– Господи, нет.
– Он смотрит на тебя так, как я? Он знает, что твои глаза сверкают подобно бриллиантам, когда ты возбуждаешься? – Гриффин осыпал ее шею поцелуями. – А он знает, что ты любишь читать на греческом и ненавидишь рисование? Он умеет ждать, затаив дыхание, когда же ты чопорно изогнешь левую бровь, чтобы возбудиться от этого? – Он потер пальцами сразу оба соска, и у нее между бедер разлилось тепло. – Скажи мне, Геро… Черт возьми, скажи, скажи мне: он может заставить тебя почувствовать все это, как умею делать я?
– Нет! – Ее ответ прозвучал как вопль отчаяния.
Его пальцы теперь переместились в ее лоно, с нежностью теребя тонкие лепестки, словно он имел на это право, словно он принадлежал ей, сейчас и навсегда, до конца жизни. И Геро заплакала, обвила его ногами, руками обхватила плечи, прижимаясь к нему всем телом.
Она ощущала его у себя внутри, он вливал в нее свой жар и свою силу. Геро задыхалась, еще не отойдя от прежнего соития, с трудом выдерживая его темп. Она хотела оттолкнуть его, убежать из комнаты, от него, от этого дикого напора.
Гриффин наклонил голову, припал к ее рту, продолжая свои неистовые броски. Она застонала, открыла рот, и он просунул язык внутрь. На его губах она чувствовала собственные слезы.