Глядя на Хью, который, склонившись к Уаймарк, говорил ей что-то такое, что вызывало у нее приступы хохота, Эмма вспомнила времена, когда они с Этельстаном исследовали тропки близ Винчестера, а Уаймарк и Хью вместе с младшими этелингами ехали впереди на приличном расстоянии.
Эмма не знала, о чем тогда говорили эти двое, но могла предположить, что это было что-то подобное происходящему между нею и Этельстаном. Они лучше узнавали мысли и чувства друг друга. Именно тогда он ей многое поведал о людях, истории и традициях королевства.
В свою очередь, она рассказывала ему о Нормандии, о честолюбивых планах ее брата, связанных с будущим герцогства, о заключенных с помощью сестер союзах, которые должны помочь им осуществиться.
Никаких подобных откровений не бывало между нею и королем. Все, что их связывало, касалось постели, и, как ни крути, эта связь была неудачной. Возможно, ей мешала ее молодость? Возможно, будь она на десять лет старше, король прислушивался бы к ее советам? Едва ли. Этельред женился на ней исключительно из политических соображений и терпел свой брак с женой-иностранкой, как терпят отвратительное, но необходимое лекарство. Ему не было дела ни до ее мыслей, ни, как оказалось, до нее самой. Она приехала в Англию, надеясь на то, что сыграет здесь роль миротворца, который станет связующим звеном между ее мужем и братом. Однако все плоды ее посредничества свелись к негодованию ее брата по поводу резни датчан в день святого Брайса и гневу Этельреда из-за возможного союза Ричарда со Свеном Вилобородым.
Насколько другой стала бы ее жизнь, если бы королем был Этельстан, а не его отец! Насколько другой стала бы жизнь в королевстве! Не случилось бы массового избиения невинных, и народ не трясся бы от страха перед местью датчан. В стране был бы король, не боящийся теней, слухов и собственных сыновей.
Миновав по пути несколько малых деревень, они наконец въехали по отлогому склону на вершину холма. Отсюда Эмме был виден деревянный частокол, окружающий соломенные кровли строений, фруктовый сад, ухоженные овощные грядки, а над всем этим возвышалась небольшая каменная церковь. Позади поселения ветер волновал золотые хлеба. На дальнем краю поля медленно двигалась темная шеренга, и за ней уже не было высоких колосьев пшеницы.
— Монастырь Марии Магдалины перед вами, миледи, — выкрикнул Хью.
Эмма взглянула на Хильду, не сводящую глаз с монастырских стен. Лицо ее светилось надеждой. Сейчас она пожалела, что не нашла возможности поговорить с Хильдой во время их недолгого пути, дабы предупредить девочку о том, что предстоящий разговор с отцом может оказаться совсем не тем, чего она желала.