Его голову венчала массивная золотая корона, усыпанная драгоценными каменьями, сияющими в свете огней, и ей было его жаль. Это украшение, видимо, было очень тяжелым, и долго носить его — наверняка сущее наказание. Его белая рубаха, перехваченная ремнем на поясе, была сшита из тонкого льна, а рукава ее затканы нитями ярких цветов. Переливающаяся пурпурная накидка, подбитая золотистым шелком, была сколота на плече огромной золотой брошью, усеянной рубинами.
В целом король производил впечатление могущественного человека. Но даже если бы он был одет в грубую шерсть, все равно выглядел бы привлекательно. Несмотря на вес этой жуткой короны, он держал себя с благородным изяществом. Правда, глядя на него, она не могла определить, был ли он добрым и снисходительным, обладал ли чувством юмора и в состоянии ли он хладнокровно убить брата.
От этой последней мысли, промелькнувшей у нее в голове как раз в то мгновение, когда она подносила чашу к губам, руки Эммы задрожали так сильно, что она едва не пролила спиртное себе на платье. Она поставила чашу на стол, пытаясь успокоиться. Теперь она стала думать, о чем можно заговорить с королем, но у него был столь неприступный вид, что она не знала, с чего начать. История с гибелью короля Эдварда по-прежнему не давала ей покоя, грызла ее сознание, словно настырный червь. Эмма не могла этого забыть и, конечно же, не могла спросить короля прямо, является ли он братоубийцей и убийцей короля.
В свою очередь, он тоже не сказал ей ни слова, и она уже начала гадать, а знает ли он вообще, что она понимает его язык. «Нет, безусловно, — подумала она, — Эльфрик ему сказал, что я владею английским». Тем не менее все, что до сих пор они сказали друг другу, — это те латинские слова, которые их обязывала произнести церемония, ничего в них не меняя. Ей советовали ждать, когда король сам начнет с ней разговор, и она последовала этому совету. Но он продолжал хранить строгое молчание.
Решив, что больше ждать она не может, Эмма подыскивала подходящую тему для начала беседы, решив наконец спросить короля о его детях. По крайней мере, некоторые из них присутствовали на венчании и коронации: в боковом приделе собора она видела стайку роскошно одетых молодых людей в сопровождении тех, кого она сочла воспитателями и наставниками. Однако здесь она никого из них не увидела. Это ее в некоторой степени удивило, поскольку она ожидала, что хотя бы самые старшие его дети будут присутствовать на пиршестве.
— Милорд, — заговорила она, — я не вижу здесь ваших детей. Я надеялась сегодня всех их встретить. Им не позволено быть на пиру?