Нет ни ночи, ни дня; нет ни земли, ни неба; нет «здесь» и «там»; есть только напористое движение и красный мотоцикл на детских колесиках, пробивающийся сквозь черноту и холод, подобно воздушным судам, летящим сквозь пространство вне пространства и времени. Ветер скорости прогнал алкогольное опьянение и сон. В мире воцарился лунный или сомнамбулический покой, как это бывает во время снегопада. Кажется, что луна упала наконец на землю мягкими хлопьями.
Ханс закладывает вираж и съезжает с магистрали к бензозаправке, почти такой же огромной, как аэропорт. Пока им заливают бензин, Грок начинает теребить Ханса:
— Ханс, я хочу вернуться в Шахразаду.
— В такое время, Грок? Думаю, что уже поздно. Ты запал на Клару.
— Не скажу, что ты ошибся.
— Но сейчас там уже закрыто.
— Для таких клиентов как ты открыто всю ночь.
Они разговаривают, сидя на мотоцикле, пока служащий в желтом комбинезоне заправляет бак топливом. Ханс повернул голову так, что Гроку виден его профиль эфеба, постаревший, но не повзрослевший. Грок выпрямился и засунул руки в карманы пальто. На ходу они у него замерзли.
— Но Клара, скорее всего, спит с каким-нибудь тупым янки.
Вокруг стоит крепкий запах свежего бензина и стародавней авторемонтной мастерской. Грок ловит себя на мысли, что мог бы отхлебнуть бензина, и его пугает перспектива такой стадии алкоголизма, когда человек пьет что попало и это становится для него нормальным. Ему причиняет боль безжалостный реализм Ханса: «…скорее всего, спит с каким-нибудь безмозглым янки». Он чувствует боль в своем списанном на пенсию сердце, представив Клару голой, с выбритым лобком, прижимающейся в постели к щетинистой как у кабана коже отвратительнейшего светловолосого янки.
— Безмозглые янки бывают не каждый день, — отвечает Грок.
Ханс расплачивается, и они снова едут. И нет ни времени, ни пространства, ни света, ни темноты: только луна, бесшумно упавшая на землю и рассыпавшаяся. И в этом есть что-то невыносимо рождественское.
Шахразада закрывает свои двери. Грок заглядывает внутрь, где пахнет отсутствующими женщинами, остывшим дымом и ковром. Один из барменов сообщает ему:
— Сеньорита Клара ушла часа два назад с кавалером.
— Со свиным рылом, с тупым янки?
— Не знаю, сеньор.
Грок подходит к замызганному проститутками телефонному аппарату и звонит в отделение интенсивной терапии. После долгих и мучительных поисков его все же соединяют с Андреа: да, спасибо за звонок; он уже отключен; ты уже знаешь, что все состоится в восемь утра; будут, по всей вероятности, Саура, Бархола, Антонио Лопес и еще кое-какой народ, в общем, его друзья, его товарищи; надеюсь, что ты тоже придешь.