Она все еще плакала. Тихонько, для себя, чтобы никто не слышал. О должности Старосты. А потом – просто из-за того, что вообще плачет.
Ведь она не была слабой. Никогда не теряла самообладания. Она была невероятно сильной и целеустремленной.
Она была Гермионой.
И никогда не сдавалась. Та девчонка внутри нее – она не признавала препятствий, помех или сомнений. Она собиралась, и – вперед, к добру, справедливости, туда, куда скажут.
Плевать на все остальное. Быть Старостой Девочек. Сказку сделать былью.
"Они назначили меня старостой, мамочка…"
Быть счастливой - как тогда, когда она произнесла эти слова. Плакать теми слезами. Слезами предвкушения, радости, счастья.
Прекратить это безумие.
Хотелось повернуться к Гарри и крикнуть. Заорать.
"Ты что, не видишь? В кого ты превращаешься? Я тебе говорила, говорила, я говорила, что у меня все в порядке. И даже если это не так, даже если у меня все настолько не в порядке, что из-за слез в моем теле скоро вообще не останется воды, тебе надо было слушать. Тебе надо было слушать меня. Потому что теперь мне еще хуже. Настолько хуже. И если это все, что ты знаешь, - только о Малфое, его желаниях, его зависимости, об этом идиотском сплаве чувств и злобного трепа, - тогда то, что ты сделал, Гарри – то, что ты сделал – просто плохо. Тебе не надо было приходить. Даже если бы ты знал про ту ночь. Ту, когда я поцеловала его – даже тогда тебе не стоило приходить. Потому что посмотри на себя. Посмотри, что ты наделал, Гарри. Видишь, с какой легкостью он тебя спровоцировал? Разве ты не сильнее? Разве годы борьбы со злом и искушениями, годы полных и окончательных поражений не вбили этого в твою тупую башку? Это всегда плохо кончается. Жестокость в принципе не может привести к добру. Во всяком случае, не физическая жестокость, - кулачные расправы и вырванные глотки. Неужели я до такой степени заблуждалась, думая, что ты это понимаешь?
Я не знаю, какого черта происходит с Малфоем, у меня нет слов, чтобы объяснить то, что я чувствую, или то, что он. Но только все это не для того, чтобы сделать тебе больно. Это совершенно тебя не касается. Из-за тебя это настолько тяжелее, Гарри. Мое сердце, это кровоточащее недоразумение, готово в любой момент разорваться. Неужели ты не заметил? Ты – моя семья. И ты мучаешь меня. И еще удивляешься, почему я ничего тебе не рассказываю. Вот поэтому. Поэтому, и не только, Гарри".
Теперь дыши. Дыши. Ровнее.
А теперь повернись к Драко и заори.
Завопи.
"Что происходит? Что тебе от меня надо? Твои слова, столько слов, сочащихся изо рта, вылетающих, как плевки, сквозь зубы. Тупые иглы, ножи, острые, как бритвы, осколки льда. И столько крови. Все эти разговоры - о крови, о желании и необходимости, и сексе, и смерти, и слезах, и крови. Я не знаю… Я не знаю, что тебе сказать. Не могу ради тебя вывернуть мозги наизнанку, не могу тебя не ненавидеть. За то, что я больше не контролирую ситуацию. Потому что… я больше ничего… не могу контролировать, Малфой, я совершенно, абсолютно беспомощна и так близка к… Так близка к тому, чтобы позволить тебе еще раз прикоснуться ко мне, дотронуться до меня, вобрать в себя, притянуть, и я ненавижу… Я ненавижу то, что в ответ я бы только сильнее прижалась к тебе. Лизать, кусать, царапать. Пить эти жесткие…