– Батоно Нико! Он меня лично знает! Но почему – бывший директор?
– Правильно, зовут этого человека – Николай Михайлович. Как мы узнавали, еще в середине 1968 года Николай Михайлович развелся с первой женой, с которой он прожил всего несколько месяцев.
– С калбатоно Гиюли Аласания?
– Ну, ты – знаток… С ней самой! Родной сестрой дважды Героя Советского Союза, работающего, между прочим, председателем Союзного КГБ!
– Что? Батоно Темури так высоко поднялся?
– Так ты и о секретном товарище Аласания кое-то умудрился узнать? Не пойму, откуда ты вообще такой информированный взялся…
– Я с ним лично не знаком.
– Неудивительно! Но почему тогда называешь его по имени, как будто он – твой школьный товарищ? Во-первых, он старше тебя! А во-вторых, не знал товарищ Аласания раньше никаких Феликсов Драгуновских! Он вообще о тебе впервые услышал, когда мы пытались привести тебя в чувство!
– А что, я был… без чувств?
– Если бы только без чувств!.. Причем не один день и ни одну неделю…
– А какое сегодня число? Какой месяц?
– Ну и придурок, самых элементарных вещей ты не знаешь! Сегодня – 6 апреля 2008 года.
– Выходит, больше четырех лет я вообще находился в небытии?
– Выходит, что так, поскольку задержали мы тебя 30 января 2004 года. Так вот, Феликс Моисеевич, товарищ Аласания вообще не обязан знать таких придурков, как ты! А откуда ты о нем знаешь?
– Я об Аласания в очерках Нодара Думбадзе об Америке прочел. В конце 60-ых годов работал батоно Темури в советском посольстве в США.
– Товарищ Аласания в США действительно работал в конце 60-ых годов, а этот Думбадзе, кстати, был очень хорошим грузинским советским писателем. Помнится, он что-то такое написал про бабушку, Илико и Иллариона. Да, вспомнил! Книга называлась: «Я вижу солнце».
Феликса так и порывало разъяснить этому самодовольному типу, что тот объединил два разных произведения Думбадзе в одно, но решил не связываться. А Володя продолжил:
– Наивным и слишком добрым человеком был этот Думбадзе, чего никак нельзя допускать в условиях обострения классовой борьбы за освобождение рабочего класса Северной Америки от империализма. За свою наивность товарищ и поплатился жизнью – вздумал в самом начале 80-ых годов каких-то националистически настроенных интеллигентов защищать, вот его сердечный приступ и кокнул… Ладно, не буду много говорить о нем – похоронили его очень пристойно, как народного писателя – в Пантеоне общественных деятелей Грузии, согласно его рангу. А в твоем Тбилиси даже детский парк назвали в его честь.
– Знаю, знаю, – ответил Феликс поспешно.