Смертельно перепуганный жандарм все ближе и ближе подползал к столу. Майору вдруг показалось, что этот ничтожный человек подкрадывается к его оружию. В перепуганных глазах жертвы мелькнула искорка смелости. Возможно, сказалось напряжение последних дней и сдали хваленые нервы, потому что майор схватил пистолет и мигом выстрелил в очумевшего от горя жандарма.
Прибежали часовые.
— Мерзавец! — заскрежетал зубами майор. — Хотел убить меня. Дайте в газету объявление: «Расстрелян за сотрудничество с врагом».
Когда двери закрылись, к Мюллеру возвратилось спокойствие. Майор позвонил Кругеру.
— Полковник, это были они. Семеро. Одеты в нашу форму. Один выдает себя за майора. Нужно проверить всех военных. Я сейчас же отдаю приказ. — Мюллер слышал, как сопел на том конце провода полковник, и, не ожидая ответа, продолжал: — Похоже на то, что они нас хорошо знают. Вышли из леса — и к вокзалу. Кому придет в голову мысль искать там партизан? Место русских — в лесу. А они сели спокойно в эшелон и поехали, оставив на память мины под цистернами. Мины могли быть замедленного действия…
— Майор, ваш психологический анализ блестящ, — перебил холодно Кругер, — но, может, вы скажете, где именно русские повыскакивали из эшелона?
Мюллер почувствовал в голосе полковника издевку.
— Одного типа уже допросил, — сухо ответил Мюллер, — но этого мало.
— Хорошо, майор, поддерживайте со мной связь, — уже примирительно процедил полковник.
У леса возле крайней хаты заботливо сложены дрова, холодный ветер треплет веревку с бельем. Наметанный глаз разведчика сразу видит, что здесь живет небольшая и небогатая семья. Олешинский с Олегом подошли к двери. Постучали. Не открывали им довольно долго. Наконец заскрипела дверь. Высокая худощавая пожилая женщина, увидев на пороге двух военных, онемела.
— Вы из гестапо? — спросил из-за спины женщины старик.
— Нет, не из гестапо. — Они шагнули в хату. — Пришли с просьбой: если можете, продайте нам что-нибудь из еды.
При слабом освещении старику трудно рассмотреть военных, он угрюмо молчит. Прибывшие терпеливо ждут.
— Берите сами. Вы ведь из гестапо, — наконец проговорил старик.
— Мы не из гестапо, поэтому и не берем, а просим за деньги. А если нет, простите нас, батьку, за беспокойство. Пойдем, Олег, — сказал капитан, и партизаны вышли из хаты.
Уже возле сарая их догнал хозяин. Он забежал вперед, расставил руки, пытаясь остановить незнакомцев.
— Прошу вас, панове, извинить старика за его негостеприимство. Возьмите вот этот хлеб.
Будто из-под земли, за ним выросла фигура жены. В дрожащих руках она тоже держала что-то, завернутое в платочек.