— Машину Верещагиной также пока не обнаружили. Ориентировку гаишникам я разослал еще вчера вечером.
— Может, все же подождать еще пару дней? — стараясь придать своему голосу спокойный, ровный тон, сказал Игорь. — Может быть, она просто уехала куда-нибудь передохнуть?
— При подписке о невыезде? Нужны очень веские основания, чтобы так поступить. Верещагина не такая уж шалопутная, поверь мне.
— Могла в подмосковный пансионат какой-нибудь отбыть, на дачу к кому-нибудь…
Воротов встретился со Славой взглядом, решил, что сейчас самое время протереть очки, и, не спеша достав носовой платок, скрупулезно проделал эту операцию. Потом проворчал:
— Что ж, надо встречаться с Агольцовым. Только не тебе, а мне. И ты мне организуешь с ним встречу.
— Ни в коем случае! — отрезал Кудряшов. — Ну, подумай сам. Если я еще могу с уголовниками встречаться — я же опер, по уши в грязи хожу, — то ты, товарищ Воротов, прокурорский работник. Тебе не по чину по блатарям бегать. Тем более у нас тут его парнишка один на незаконном попался. Да как попался! Обхохочешься! Они, лысые, все поднаторели в законах-то. Все вместе со стволами своими писульку носят: дескать, нашел на улице пистолет, номер такой-то, примите, дяди милиционеры, на вечное хранение. Правда, число все время почему-то проставить забывают. Ну вот, во время облавы в кафе «Зеленый огурец» берем ребятишек. У одного находим писульку такую. А ствола-то и нету. Где ствол? Дома забыл. Где дом? То да се. Короче, ствол чистый, но тем не менее Юра, думаю, будет заинтересован со мной свидеться. А у тебя повод какой? Да никакого.
Игорь принялся сосредоточенно затачивать карандаш. С одной стороны, Славка прав, конечно. Агольцов при таком раскладе, может, и не сразу поймет, по какому поводу с ним правоохранительные органы встретиться хотят. Мальчонка со стволом незарегистрированным — чем не предлог? Очень даже благовидный и непосредственный. Но с другой стороны, в нынешнем кудряшовском состоянии, в теперешнем его распаде пускать Славу очертя голову в авантюру было бы крайне легкомысленно. Кудряшов, само собой, опер тертый, но имеет пристрастие приключения на свою голову искать. Хлебом не корми. А уж в данном случае и подавно встрянет во что-нибудь. «Впрочем, — подумал Воротов, — что это я его как маленького опекаю. Большенький, слава Богу. Умный. Но все равно боязно отчего-то». Мудрые мысли Воротова были прерваны самым прозаическим способом: Слава решительно отобрал у прокурорского следователя по особо важным делам вконец источенный, грозивший потерять свои функциональные свойства карандаш.