— Ну что? — примирительно проронил Кудряшов.
Лариса простодушно посмотрела на него.
— Вы настоящий мужчина, не испугались женских слез.
Ободренный, Кудряшов принял суровый вид, может быть, даже слишком суровый при данных обстоятельствах, завел машину, и они покатили дальше.
— Боже, как хорошо, — говорила Лариса, — как хорошо, когда рядом мужчина. Я так устала, знаете, Слава, я так устала быть одна и все брать на себя…
— Что ж, такая женщина и одна?.. — Кудряшов спохватился, выругал себя за банальнейшую фразу, какую не брякнул бы и двадцатилетний пацан, но было поздно, Лариса опять захлопнула свою непробиваемую раковину.
В подъезде пшеничноусый капитан Мальцев, как видно, давненько переминался с ноги на ногу. Однако ожидание его не было заполнено полезным делом, а посему капитан по прибытии начальства тут же отправился за понятыми. Кудряшов с Ларисой остались ждать у двери квартиры Коляды.
Верещагина курила с такой нервной отрешенностью, что Кудряшову стало и вовсе ее жалко. Ему захотелось бросить все прямо сейчас, немедленно, и увезти Ларису куда-нибудь, где растут тюльпаны и стоят на одной ноге розовые фламинго, где безлюдно и тихо, тепло и спокойно.
Лариса потушила сигарету, подошла к Кудряшову близко-близко, посмотрела на него снизу вверх и прошептала:
— Я боюсь.
Неожиданным для себя самого жестом Кудряшов сгреб ее в охапку, и руки Ларисы обвились вокруг его шеи. Спустя какое-то время Лариса отстранилась.
— Сейчас сюда придут…
Кудряшов не отпускал ее. Лариса улыбнулась:
— Ты очень хороший…
…Появившиеся Мальцев и понятые могли бы убедительно засвидетельствовать, что Лариса и Кудряшов находились на вполне безопасном расстоянии друг от друга.
Сорвана печать. Открыта дверь. И все стоят, не зная, кому войти первым. Не дав затянуться замешательству, Лариса переступила порог. Прошла на кухню, потом в комнату, перешла во вторую. Постояла.
— Здесь все осталось так, как было? Как было тогда, ночью? — спросила она глухо.
Мальцев кивнул. Кудряшов наблюдал за Верещагиной исподлобья. «Вот интересно, кто кого соблазняет — она меня или я ее?» Вопрос остался открытым.
Кудряшов не утруждал себя серьезными отношениями с женщинами. И более того, с годами он привык к легким, необременительным связям, в основном с женщинами замужними, чтобы все было без обид. Но к тридцати пяти годам Слава подустал, пропал охотничий азарт, перестала радовать новизна. Хотелось… Да черт знает, чего хотелось. Доверие к нему Ларисы сбило Кудряшова с толку. Он вдруг вспомнил, что вот так бесстрашно кидались к нему девушки, когда он был еще в поре молочной спелости и не чувствовал себя мужчиной, способным обмануть женские ожидания.