Лариса вдруг резко затормозила, примостилась у обочины.
— А потом, — услышал Кудряшов, — потом я позвонила из автомата в милицию. Я побоялась ехать сама.
Кудряшов наконец посмотрел на Верещагину. Лицо ее было бледным, и Слава подумал, что она еще хорошо держится после бессонной ночи.
— Вы мне не верите? — жалобно спросила Лариса, и Кудряшов понял, что ей очень важен его ответ.
— Верю, — соврал он.
— Вы просто успокаиваете меня.
— Почему? Верю. Может, я сяду за руль? Вы устали…
— Я устала, — согласилась Лариса, и они поменялись местами.
Кудряшов лихо вписался в сплошной лязгающий металлом поток. Чтобы как-то развлечь Ларису, он бодро ляпнул:
— А вы вообще-то не из пугливых. Так лихо водите машину…
— Вы мне это уже говорили, — расстроенно ответила Верещагина. — Не надо меня утешать, — и заплакала.
Теперь уже Кудряшов затормозил и долго вытирал Ларисе слезы своим большим, надушенным одеколоном «Консул» платком. Верещагина рыдала. Присутствие мужчины рядом вовсе не стесняло ее, наоборот, она ухватилась за Славу, прижалась к его плечу и рыдала отчаянно. Кудряшов гладил ее по голове, целовал в мокрые щеки и шептал что-то успокаивающее. Она изредка поднимала на него глаза, переставала плакать, но расслышав: «Все будет хорошо, ну что ты, все будет хорошо», — пускалась в рев опять.
Наконец Лариса стала всхлипывать все реже, отстранилась от Кудряшова, достала из бардачка косметичку, глянула на себя в зеркало, охнула и принялась наводить на лице порядок. Кудряшов, чтобы не мешать ей, вышел из машины. Прогуливаясь по тротуару, он пытался отогнать порочащие его как сотрудника уголовного розыска, находящегося при исполнении, мысли об этой женщине, которая только что была так беззащитна в его руках.
Бесплодные эти попытки были прерваны резким звуком: Лариса сигналила ему. Она была уже в порядке. И даже улыбалась. Улыбка у нее была замечательная, доверчивая, не оставляющая сомнений, что адресат ее — лучший друг.
Не без грусти Кудряшов подумал, что женщины ему уже давненько не доверялись. Обычно дамы чувствовали его свободолюбивую мужскую силу и абсолютное нежелание создавать семью. Их и влекло к нему, наверное, предчувствие предстоящей борьбы. Как показывает статистика, большинство из тех, кто играет в рулетку, — женщины, и соответственно большинство из тех, кто по-крупному проигрывает, тоже женщины. Они азартны, даже если тщательно скрывают это под своим консерватизмом и стремлением к стабильности. На самом деле, тихая гавань нужна женщинам только для того, чтобы удобнее было совершать дерзкие пиратские рейды в бурное море. Но часто бывает так, что, найдя эту гавань, дамы забывают, зачем она им, собственно, была нужна, и поселяются здесь на веки вечные. Но это уже из области женской логики и женской непоследовательности в желаниях.