Перед ним встал Джим, выставив перед собой меч. Турман решил, что консьерж хотел остановить его. Он почувствовал такую слабость, что рука с томагавком бессильно повисла и Лоуэлл приготовился к смерти. Но старик к нему даже не повернулся. То ли жажда мести в нем пересилила жажду жизни, то ли ему хотелось каким-то образом искупить свою службу Реате, но он оттолкнул Турмана, и стало ясно, что консьерж прекрасно понял его замысел.
И собрался осуществить его сам.
— Я все равно умру, — с этими словами Робинсон ринулся вперед. Лоуэлл решил, что после самопожертвования Райана это был самый героический поступок, которому он стал свидетелем. Хотелось возразить, сказать консьержу, что тот не обязан этого делать, что это не его война, что это его, Турмана, сын. Но на эти сладкоречия не было времени. Кроме того, они оба понимали положение дел: Джим был стар и болен раком, а Лоуэлл молод, и у него оставались жена и двое детей.
Гости Реаты сразу заметили старого консьержа, но никто из них не ожидал такого. Все эти люди был достаточно умудрены жизнью и видели, что им ничего не грозит, но инстинкты их не покинули. Они бросились врассыпную, разорвав цепочку. Какая-то дама в черном упала в бассейн, а ее ухажер отшатнулся назад. Джим же устремился прямиком к Гаррисону и, прежде чем Создатель успел поднять руки, чтобы защититься, ударил его клинком в грудь. Меч рассек одежду и бледную кожу под ней, но крови не было. Показалась лишь слабая струйка темной жидкости, похожей на воду в бассейне.
С могучим, неестественно громким ревом Джедидайя ударил по клинку. Это стоило ему правой ладони. Отсеченная лезвием, она с громким всплеском упала в воду. Но хозяину Реаты удалось выбить меч из руки Робинсона, и клинок звякнул о цементный пол. Создатель продолжал орать. Лицо его скривилось от бешенства, теперь он походил скорее на монстра, чем на человека. Но прежде чем он успел предпринять что-нибудь еще, консьерж ринулся на него, сбил с ног и вцепился в его костлявую шею в отчаянной попытке завершить начатое.
Однако и Лоуэлл не собирался просто стоять и смотреть на их поединок. Он вскинул томагавк и ринулся вперед. Мужчины и женщины, ждавшие возрождения источника и, возможно, появления на свет новой Реаты, в ужасе отступили к стенам. Они старались держаться подальше и сохранить собственные жизни. Турман перескочил через консьержа, которому Гаррисон тоже стискивал горло рукой, похожей на кисть скелета, обтянутую пергаментом. На мгновение Лоуэлл встретил холодный старческий взгляд хозяина курорта и увидел в его глазах бездонную, непостижимую тьму. А затем он изо всех сил обрушил ему на взлохмаченную голову каменный топорик. И бил его снова и снова, пока старик не перестал дергаться, а его череп не раскрошился до неузнаваемости.