Энтони сделал над собой усилие, чтобы побороть опьянение и замешательство, которое нельзя было полностью отнести за счет вина и голода. На протяжении всей своей академической карьеры он оспаривал и защищал аргументы коллег одного с собой уровня, разговор шел лишь о деталях, всегда при помощи объемистой библиографии. Теперь, напротив, он столкнулся с привлекательной женщиной, которая атаковала на его же поле, и эта борьба лицом к лицу показалась ему более насущным и немедленным вызовом. На карту было поставлено нечто большее, чем академический престиж. Он откашлялся и ответил:
- Не поймите меня неправильно. В принципе, я согласен с тем, что вы сказали, сделав свои выводы из моих слов. Мы можем шаг за шагом реконструировать жизнь Веласкеса, до мельчайших происшествий. Жизнь при дворе Филиппа IV, как при всех дворах великих монархий, являлась, естественно, гнездом лжи, клеветы и сплетен, но также, а, может быть, именно по этой причине, могучим источником официальных документов, результатов слежки, детальной информации и слухов. И всё это в письменном виде. Вооружившись терпением, с помощью адекватных методов и здравого смысла, не трудно отделить зерна от плевел. Однако помимо того, что мы можем узнать о буднях двора, никто не откроет последнюю загадку человека и художника. Чем больше я смотрю и изучаю картины Веласкеса и самого Веласкеса, тем больше осознаю, какая огромная тайна находится у меня перед глазами. И в самом деле, эта загадка и убеждение в том, что я никогда ее не разрешу, и делает мою работу такой интересной и облагораживает мою скромную жизнь докучливого профессора.
После того, как он замолчал, установилась напряженная тишина, как будто в речи англичанина содержалось обвинение. К счастью, тут же с обычным дружелюбием вмешался герцог.
- Я тебе говорил, чтобы ты с ним не спорила, Пакита.
Девушка окинула англичанина полным значения взглядом и ответила:
- Убедительно, но я еще не вложила меч в ножны.
- Что ж, тогда я предлагаю поменять меч на ложку и вилку, - сказал герцог, указав на дверь столовой, которая только что открылась, и оттуда появилась простоватая служанка и объявила, что обед подан.
Все направились в столовую, но на сей раз, по протоколу и из уважения, Пакита взяла под руку маркиза де Эстелью, прошептав ему на ухо неразборчивую для остальных фразу.
По окончании обеденной молитвы, благословляющей хлеб насущный, которую возглавил суровый и сдержанный падре Родриго, пока служанка обносила гостей дымящейся супницей, сеньора герцогиня поинтересовалась, как обстоят дела с оценкой картин. Герцог, в соответствии с их договоренностью, старался держаться как можно спокойнее.