- Наш друг Уайтлендс вполне достоин своей репутации: он не высказал ни чрезмерного энтузиазма, ни, напротив, пессимизма, а постарался представить объективное, по его мнению, положение дел. Он также предупредил нас, что если мы попытаемся продать наши картины - это будет отнюдь не тот путь, что усыпан розами. Поправьте меня, если я невольно исказил ваши слова.
- Нет-нет, - подтвердил англичанин, не раздумывая. - Всё именно так, как объясняет ваша светлость.
Герцогиня, которая услышала в этих словах лишь то, что хотела услышать, воскликнула, заломив руки и подняв глаза к небу:
- Благословенный Боже, неужели этот ад остался позади? Сколько я взывала в своих молитвах к сердцу Христову и Пресвятой деве, и вот мои молитвы услышаны! И всё благодаря вам, мой дорогой Антоньито, даром что вы протестант! Вы всё равно орудие промысла Господня, Бог вершит свою волю вашими руками - или наоборот, ваши руки творят волю Господню? Что за ерунду я несу? Но, как бы то ни было, я благословляю вас от всего сердца, от имени всей моей семьи и от собственного имени тоже.
Энтони издал невнятный звук в надежде, что его примут за выражение смирения и вежливости, потому что был убежден, что если бы ответил прямо, то ощутил бы мучительные угрызения совести после только что совершенного предательства, и как только наваристый суп избавил бы его от подавленного состояния, он решил попрощаться и избежать сценария, по которому ему бы пришлось пойти на жестокую ложь. Заметив его тревогу, в очередной раз вмешался герцог де ла Игуалада.
- Как жаль, что, исполнив эту миссию, наш друг уедет в свою страну, и кто знает, увидим ли мы его когда-нибудь снова.
- Не говори так, Альваро, - сказала герцогиня. - Где бы мы ни были, да хоть в Америке, и я, и мы все всегда радушно примем Антоньито.
Никто, впрочем, не разделял столь нежных чувств герцогини. Тем не менее, Энтони поверил в их искренность, увидев, как из прекрасных глаз Пакиты исчез сарказм, а глаза ее младшей сестры подернулись печалью. За столом воцарилось неловкое молчание, которое решился нарушить молчавший до сих пор статный маркиз де Эстелья. Непринужденным тоном он заговорил совсем о другом:
- Ну, я тоже буду о нем сожалеть, хотя и по причинам более эгоистического характера. Как любой мадридец из хорошей семьи, я с детства привык бывать в музее Прадо, хоть и должен признать, что не всегда ходил туда с большой охотой. Откровенно говоря, я всегда больше любил поэзию. Тем не менее, наш гувернер часто водил нас в музеи - меня и моих братьев, считая это непременной частью нашего образования, хотя ничему нас так толком и не научил. Мои познания в этой области практически равны нулю, и до Веласкеса мне столько же дела, сколько до деревьев в парке Ретиро. Однако, после нашей с вами беседы я понял, что у меня в руках просто золотая жила, я бы с удовольствием ею воспользовался в компании такого ученого человека, как вы.