Он сделал эмоциональную паузу, как будто от упоминания о нависшей над его родными опасности ему стало не хватать воздуха. Хотя искоса бросал наполненные страхом взгляды, было очевидно, что он находил определенное удовольствие в обнародовании своих опасений.
- То, о чем я вам расскажу, не знает никто, даже члены семьи, за исключением, конечно, присутствующей здесь Пакиты, которая, хоть и женщина, обладает остротой суждений и неоспоримыми достоинствами. Что касается остальных - всё то, что произошло после вашего приезда, включая жалкую ложь относительно возможной ценности картин, которая их так разочаровала, они принимают за чистую монету. Тем самым я не только защитил их от возможных последствий, но и, что гораздо важнее, если за нами, как я подозреваю, следят, эти люди пришли бы к тому же заключению, что и моя семья, и к этому времени оставили бы вас в покое. Рассказав это, дорогой Уайтлендс, я покажу вам картину, из-за которой вы и прибыли в Мадрид. О ее существовании не известно никому, и по тем же благоразумным причинам, что я изложил раньше, я не могу показать ее за пределами этого подвала, с его плохим освещением. Потом я принесу дополнительную лампу. А пока вам придется довольствоваться этой жалкой лампочкой. Но не будем больше терять время на разговоры, лучше я покажу вам эту загадочную и окруженную мистификациями картину.
Герцог умолк и, не дожидаясь ответа, развернулся и направился в глубину кладовки. Англичанин последовал за ним, еще более сбитый с толку, чем до того, как получил от хозяина объяснения. Пакита, которая слушала их молча, встала рядом, скрестив руки на груди, опустив взгляд и с загадочной улыбкой на губах.
Возле старого шкафа стоял предмет прямоугольной формы, завернутый в толстое бурое одеяло. С большой осторожностью герцог де Игуалада развернул его, и перед англичанином предстала необычная картина, на которую он смотрел, не веря своим глазам.
Энтони Уайтлендс отыскал в своей записной книжке нужный номер и попросил телефонистку отеля "Ритц" соединить его с посольством. Правда, свою просьбу ему пришлось повторить несколько раз, поскольку его прерывистую речь, в которой испанские слова мешались с английскими, понять было непросто. Он выбрал этот отель не только для того, чтобы позвонить, но и для конспирации, которую, как он считал, этот спокойный, респектабельный и при этом безликий отель вполне мог обеспечить.
Там он ненадолго почувствовал, будто попал в другой мир. Чтобы немного прийти в себя и привести в порядок мысли, он отправился в бар и заказал себе виски. Выпив, он почувствовал, что волнение немного улеглось, но по-прежнему весьма смутно представлял, как следует себя вести в столь беспрецедентной ситуации. Вторая порция виски отнюдь не рассеяла его сомнений, но хотя бы добавила смелости, и он решил, что необходимо рискнуть.