Официант принес напитки. Едва он удалился, Энтони продолжил:
- Я не стану требовать, чтобы вы дали слово джентльмена, что всё, о чем я вам расскажу, останется между нами; но мне бы всё же хотелось надеяться, что вы сохраните в тайне нашу встречу. Я обращаюсь к вам не как к аккредитованному дипломату, а как к соотечественнику, а также человеку, способному оценить важность проблемы. Кроме того, я хочу сказать, - добавил он после недолгой паузы, - что сегодня утром я ни единым словом вам не солгал, когда говорил, что не участвовал ни в каких торговых сделках. По правде говоря, меня пригласили на роль посредника для продажи картин - однако сделка сорвалась, так и не успев начаться.
- Как звали того человека, который вас пригласил? И какой он национальности?
- О, мистер Паркер, я не имею права раскрывать имя этого человека. Это профессиональная тайна.
Советник посольства сделал глоток портвейна, прикрыл глаза и пробормотал:
- Я позабочусь об этом. Продолжайте.
- Он вызвал меня именно по той причине, которую вы и назвали: он хотел продать картины за пределами Испании, чтобы иметь капитал за границей и, таким образом, получить возможность выехать за рубеж вместе со всей семьей, к чему его вынуждает политическая обстановка в стране.
- Но вы ведь только что сказали, что сделка не состоялась.
- И это действительно так. Поначалу я сам ему отсоветовал продавать картины - не столько даже по юридическим соображениям, сколько из-за того, что полагал крайне маловероятным, что удастся найти покупателя в Европе или Америке. Сегодня, однако, ситуация переменилась, и весьма радикально.
- Так уж радикально? - спросил молодой дипломат. - И что же такого радикального произошло?
Энтони слегка откашлялся, прежде чем ответить, и задумчиво уставился на свой стакан с виски. Он стоял на пороге важного признания - возможно, самого важного в его жизни, и ему было больно от мысли, что приходится сообщать об этом незнакомцу, не обладающему достаточной тонкостью натуры, чтобы оценить по достоинству его значимость, да еще и в таком месте, атмосфера которого казалась уж совсем неподходящей для подобных откровений.
- Среди его картин обнаружился Веласкес, - ответил он наконец, тяжело вздохнув.
- Ага, понятно, - кивнул Гарри Паркер, не проявляя, впрочем, особого энтузиазма.
- Причем, дело не только в этом, - печально продолжал Энтони Уайтлендс. Это неучтенная, до сих пор никому не известная работа Веласкеса. Никто не знает о ее существовании, кроме владельцев и меня, а теперь вот еще и вас.
- И это делает ее более ценной?