– Не совсем, – признался Кирилл. – Разве жизнь в любом государстве чем-то отличается от порядков в бункере? Разве правители всех мастей, от королей до вождей первобытных племен, не водят свои народы как козу на веревке? Разве они не диктуют нормы морали через религиозных деятелей?
– В том и дело, что ты прав, – спокойно ответила мама. – До катастрофы жизнь в любой стране была похожа на жизнь в бункере, которая нам всем предстоит. Ну, народу там было побольше, разных вариантов человеческой участи. Но суть, ты прав, та же самая. Я же говорю о том, что теперь мир изменился кардинально. И теперь там, за стенами, некому диктовать свою волю. Там, за стенами, каждому человеку будет дан полный набор шансов. И только сам человек, проявляя личные качества, сможет те или иные шансы реализовать. А здесь нет. Тут все останется как было раньше, только приобретет еще более уродливые формы из-за съёжившегося масштаба.
– И что ты предлагаешь? – спросил Кирилл, чувствуя, как у него мурашки пробежали по коже. – Бежать из бункера? Да там же верная смерть! Ты меня, своего сына, на что толкаешь? Вот что у тебя в голове, а? Ты для этого хотела меня познакомить с ребятами?
– Не повышай голос на мать! – отрезала она. – Нас могут услышать!
– Хорошо… – Кирилл умолк и принялся за еду.
Но ложка у него в руках дрожала. Он вдруг с сокрушительной очевидностью понял, что его мама, милая, родная мама сошла с ума. И что с ней совершенно бессмысленно спорить, что-то доказывать. Лучше соглашаться со всем, чтобы не перевести ее тихое сумасшествие в другую форму, возможно, буйную. И тогда ее могут принудительно изолировать или даже убить…
У Кирилла в носу защипало от подступивших слез. Он изо всех сил попытался сдержаться, но не получилось, и пара горячих капель все же скользнули по щекам и упали в тарелку. Кирилл, стараясь не привлечь маминого внимания, смахнул их рукавом.
Это было страшно. Казалось, его семье удалось вырваться из ужаса за стенами бункера, казалось, всем удалось добраться до безопасного места без потерь. Но вышло не так. Потери были. Психика мамы не выдержала навалившегося на нее ужаса и надломилась. Кирилл даже понял, когда именно это произошло: в тот миг, когда мама закричала и потеряла сознание. Очнулась она уже другой. Просто это не сразу стало заметно.
Впрочем, еще вчера можно было догадаться. По ее ледяному спокойствию, например. Она и раньше старалась избегать бурного проявления эмоций, но раньше, когда она сдерживалась, в ней словно проявлялся некий стержень из легированной хромистой стали, а теперь спокойствие сочеталось с мягкостью, чего никогда раньше Кирилл не наблюдал.