Я спустилась вниз. Охранника по-прежнему не было, так что вышла я, никем не замеченная. Путь мой лежал покуда домой — читать папку, да и пообедать бы уже не мешало.
Две чашки крепкого кофе меня взбодрили, а купленная по дороге шаурма и вовсе привела в благодушное настроение. Я удобно устроилась на диване и стала читать.
То, что было написано в деле, меня потрясло, хотя нечто подобное я уже предполагала из разговора Морозниковой с Точилиным. Одним словом, сущность заключалась в следующем: четырнадцать лет назад пятнадцатилетняя школьница Варя Никишина родила мальчика, который тут же был передан в дом младенца, а затем, по прошествии нескольких лет, достигнув нужного возраста, был переведен в детский дом номер восемнадцать, которым заведовала Аделаида Анатольевна Морозникова. Мальчику была дана фамилия Никифоров — видимо, по созвучию с фамилией его матери, назвали его Андреем: такое имя числилось на бирочке, привязанной к ручке младенца, а отчество, конечно, взяли наобум.
А четыре года назад Варвара Михайловна поступает на работу в тот самый детский дом… Для чего? Вспомнила про оставленного сына, решила быть вместе с ним? Вот уже всплывает еще одна история о брошенном ребенке. Хотя чему тут удивляться? Ведь нынешнее мое дело связано с детским домом.
Вопросов у меня в голове было еще множество: знал ли Андрей о том, что Варвара Михайловна — его мать? И знала ли об этом Аделаида Анатольевна, когда принимала ее на работу, — хотя она-то была просто обязана это знать. Да и Точилин не зря же упоминал о Никифорове! И случайно ли получилось, что в ночь смерти Сережи Губанова рядом с ним находились двое близких людей — мать и сын?
Одно теперь мне было ясно: кого именно покрывает Варвара Никишина. Да конечно же, своего сына, который лежал в одной палате с Сережей! Но что это означает — Никифоров убил Губанова? За что, почему? Просто потому, что тот мешал ему спать? То есть нелепое, глупое убийство по неосторожности?
Конечно, если этот факт всплывет на суде, оправдать Варвару Никишину будет куда легче, материалов для этого было уже выше крыши. Просто невозможно будет доказать стопроцентно ее вину, вот и все. А вот кто настоящий убийца — я так и не знала. Конечно, не мешало бы потрясти как следует Морозникову, и я даже собиралась это сделать, но потом подумала, что, если оставить раздобытые мною сведения, как-то: нахождение ее на рабочем месте во время смерти Сережи, причем в пьяном виде в обнимку с охранником, который должен был в это время нести вахту, присутствие вместе с ними воспитателя Сокольниковой (следовательно, она тоже оставила своих подопечных без присмотра), а также тот факт, что работница детского дома Никишина, обвиняемая в убийстве, приходится матерью Андрею Никифорову, который находился в момент смерти Сережи в одной с ним палате… Господи, у меня голова пошла кругом.