Судья Дмитрий Сергеевич Волохов был мне знаком: плотный усатый мужчина с очень серьезным лицом, лет ему было где-то за пятьдесят. Он, как всегда невозмутимо, прошел на свое место.
Еще в коридоре Яся показала мне своего сегодняшнего процессуального соперника, представителя прокуратуры — совершенно лысого крупного мужчину с типичным лицом работника спецслужб. Синие немигающие глаза, складки у рта, безукоризненность в одежде. Краем глаза я увидела Антонину на пару с Анатолием, которые чинно, под руку прошли по коридору и сели на стулья, расставленные у стены, причем Анатолий заботливо помог своей спутнице присесть. Вид у него был важный, он даже пытался придать себе солидности, а взгляд выражал непоколебимую уверенность — правда, непонятно, в чем. Периодически он склонялся к уху Антонины и что-то шептал, похлопывая ее по руке. Та кивала, но, кажется, совсем не слушала своего кавалера. Анатолий постарался приодеться: на нем был старый, явно с чужого плеча костюм советской эпохи, в которых обычно раньше клали в гроб. Из-под костюма виднелась оранжевая ситцевая рубашка, и даже галстук он, видимо, умудрился одолжить у кого-то, правда, тот ему явно мешал, и Головлев постоянно его поправлял. Антонина надела черную юбку, какую-то блузку, давно вышедшую из моды, но хоть чистую и выглаженную, а на шею — что меня больше всего насмешило — нацепила бусы. И губы она накрасила розовой помадой. С Владиславом Губановым они даже не поздоровались, а Ирина Викторовна смерила сидевшую у стены парочку презрительным и высокомерным взглядом.
Я заняла место в зале среди зрителей, и хотя я и сыграла в этом процессе одну из ключевых ролей, но оставалась как бы за кадром. Аделаида Анатольевна стояла у стены вместе с Валерией Сокольниковой. Вид у директрисы был серьезный и несколько печальный. Было видно, что она волнуется. Валерия Георгиевна же выглядела надменно и холодно. Вырядилась она на суд еще похлеще, чем разгуливала по детскому дому: «ракушка» на голове возвышалась прямо-таки башней, юбка едва прикрывала то, что нужно было прикрыть, крупные золотые серьги, покачиваясь, сверкали в ушах, а ее густо накрашенные губы были видны, что называется, за версту.
Я подошла к ним, поздоровалась и обратилась к Морозниковой:
— Не волнуйтесь, у защиты с материалами все в порядке.
— Да я не волнуюсь, я просто хочу, чтобы все это побыстрее закончилось, — со вздохом проговорила та.
— Ничего, я думаю, что дело надолго не затянется, — усмехнулась Сокольникова, у которой, видимо, было свое мнение насчет исхода процесса.