Домой Ляля вернулась будто с другой планеты. Казалось бы, в уютной квартире все оставалось по-старому, однако на самом деле ее коснулись неуловимые, но оттого не менее страшные перемены. Радость, тепло, мечты покинули эти стены. Здесь было холодно и пусто. Первые дни Ляля часами ходила по комнатам, не зная, куда себя деть. Словно стала гостьей в своем доме. Собственные улыбающиеся фотографии, расставленные на комодах и тумбочках, раздражали Лялю.
Фортепиано больше не интересовало ее. О существовании инструмента Ляля вспомнила случайно, когда от нечего делать решила протереть в квартире пыль. Разумеется, врачи категорически запретили любую физическую нагрузку, но трехдневное ничегонеделание уже сводило с ума. Махнув рукой на стягивающую торс повязку, Ляля потихонечку принялась за уборку. На громоздкий инструмент она наткнулась как на давно затерянную и вот неожиданно найденную вещь. Потом долго примерялась к стулу, как новичок, водила пальцами поверх клавиш, мизинцем достала спрятавшуюся в углах пыль. Но ни в этот день, ни во многие последующие фортепиано не издало ни звука. Пытаясь сжать время, Ляля пробовала вернуться к одному из своих любимых занятий — чтению. Ее терпения хватало на несколько страниц, и книга вновь занимала свое место на полке. Стихи, повести, рассказы равно вызывали раздражение. Сдавалось, авторы совсем не знали жизни и в свое время занимались не чем иным, как бумагомарательством. Пожелтевшие странички старых томов не принесли исцеления израненной девичьей душе. И даже прежде любимые строки теперь казались пустыми и глупыми.
А пока первый день заполнился заботами об отце. Ляля увидела пузырьки и склянки с сердечными средствами на столике в спальне, и у нее самой кольнуло сердце. «Все из-за меня. Если бы только я в тот вечер осталась дома…»
— Папа, ты как себя чувствуешь? Устал?
— Да нет, Ляль, я здоров. Это твоя мама, как обычно, панику наводит. — Евгений Львович кивнул в сторону Аллы Николаевны, чьи глаза метали молнии. — Представляешь, «скорую» вызвала. А этим только дай! Чуть в больницу не закатали.
— Твой отец сумасшедший, — встряла мама. — Ведь так и до инфаркта недалеко. А не поехал никуда потому, что врачей с детства не любит. Голова седая, а он все от белых халатов бегает.
— Да ну тебя, — вздохнул Евгений Львович. — Со мной все в порядке, а вот Лялечка… — Он притянул к себе дочку, взял ее руку в свою. — Точно не помнишь номера?