Кто-то поймал ключи и вырвался вперед. За ним по откосу хлынула толпа жаждущих.
Ни один из ключей к замку подвала не подходил. Оно так и
должно было быть: подвал не принадлежал Батисто. Но какое до этого дело людям? Раз хозяин разрешил — ломай замок! Не прошло и четверти часа, как на дворе около подвала появились бочки, кружки, ведра. Началась великая попойка.
К полудню город нельзя было узнать. Шум и веселье царили повсюду. По улицам во главе с трубачами и барабанщиками ходили орущие, поющие, пляшущие пьяные толпы.
Бочки выкачены на улицы, вино носят ведрами, люди пьют с каждым встречным. И за кого только не пьют! Поднимают кружки с вином за Совет Двенадцати, за упокой Леркари, за армянских епископов Тер-Карабета и Тер-Ованеса, за рыбака Кондараки.
В сенате впервые собрали Совет Двенадцати. В него, кроме Никиты, вошли Филос и Паоло — от рыбаков, Джудиче и Родольфо— от наемников. От мастеровых послали в Совет кузнеца Егорку Перстня да колесных дел мастера Паоло Рума. От купцов выбраны Федор Сузин и армянин Каярес. От ватаги в Совет вошел Василько Сокол. И сразу же на Совете начался великий спор.
— Порядки в городе надо менять,— сказал Филос.—В указе повелели рыбакам ловить и продавать рыбу, а где же они будут ее продавать, если лавки и лабазы в руках нашего хозяина. Снова к нему на поклон идти?
— Сие дело нелегкое,— ответил Семен Чурилов.— Лавки у нашего хозяина можно отнять, но чем он хуже, допустим, купца Кая- реса или Федора Сузина? И у того и у другого тоже лавки и лабазы есть.
— Да я за свое добро горло любому перегрызу! — крикнул Сузин.— К тому же, если торговое дело в руки голытьбе отдать, пропадем сразу. Вот ты, Колька, сможешь ты торговать? Не сможешь, бо до десятка считать научился, не боле.
— Если у меня возьмут лавки и коморы, я ваш Совет — тьфу!—горячась, выпалил Каярес,—Твое лело, Филос, ловить рыбу, а продать ее и без тебя сумеем.
— Соции и стипендарии велели мне спросить у Совета, к кому наниматься на работу? — заговорил Джудиче.— Работа всюду стоит, хозяев нет.
— Не все сразу, мой дорогой Джудиче,— ответил Никита.— Наведем в городе порядок и тишину — хозяева появятся. Боятся они сейчас, по ямам да погребам хоронятся.
— Постой, постой, Никита Афанасьевич,— вмешался Ивашка.— Это что же получается? Стало быть, все снова отдадим хозяевам, а простому народу — шиш!
— Ты, Иван, не хорохорься, кому-то дела вершить надо. Если отдадим мы торговлю и дела важные людям неумелым, начнется в городе голод. Тогда наша власть и выеденного яйца не будет стоить.