— Так ведь ежели бедным людишкам мы облегчение не дадим, они отшатнутся от нас. С кем от недругов обороняться будем? А ежели татары на город полезут?
— С ханом договориться надо,— предложил Каярес,— обещать ему дань платить. Золота я дам, и другие тоже не пожалеют.
— Золота у хана и так хватит. Ему рынок потребен, чтобы ясырь продавать. А мы сие запретили,— вставил слово Сузин.
— Придется запрет снять. Без дружбы с ханом мы долго не продержимся.
— Тьфу! — Ивашка сплюнул, махнул рукой и вышел из зала.
Василько за ним. В соседней комнатушке сели они на подоконник, долго молчали.
Случилось то, чего Василько никак не ожидал: ватага перестала подчиняться ему. И почувствовал он это раньше, чем начались беспорядки у церквей.
Решил он навестить своих ватажников, раскиданных по городу в разных местах. Не успел атаман выйти на улицу, ведущую к порту, как увидел Пашку Батана. В ватаге Батан слыл самым молчаливым и послушным, говорил тихо, был смирен, как овца. Сейчас Пашка шел, обнявшись с четырьмя ватажниками, и горланил песню. Увидев атамана, он гаркнул:
— Расступись, сыра землюшка! Разбойнички идут!
— Это еще что такое? — грозно спросил Сокол.
— Слобода нынче пришла, атаманушка! Воля! Пей — гуляй?
— Сейчас же смирно идите к своему котловому и скажите, что я повелел всех вас наказать!
— Пойде-е-м, как же! Держи карман шире. Братцы, идем в кабак! — И Пашка, не глядя на атамана, будто здесь его не было, потянул друзей к таверне.
Атаман схватился за саблю, но тут же сообразил, что не Паш- ка-тихоня ему надерзил, а вино, им выпитое. Завтра в ногах валяться будет, прощения просить.
Сразу видно — сегодня не тот город, что вчера. Снова занялись пожары, по дымным улицам шатаются пьяные люди. Широко шагая по запорошенной пеплом мостовой, Василько то там, то тут видел отвратительные картины разгула. У Кафской курии кто-то запалил легкую деревянную арку, воздвигнутую в честь праздника. Смех, пьяные выкрики...
А Ионаша разыскал Панчетто. Старый грабитель очумел от жадности, его подручные рыщут по городу, тащат все, что попадет под руку. Ионаша насмешливо глядит бандиту в глаза и говорит:
— Мелочью промышляешь, старина. Не для твоих рук дело. К храму Благовещенья сходи. Знаю, где церковная казна спрятана. Иконы все под золотом. Хочешь, покажу?
— Храмы грабить — грех,— угрюмо говорит Панчетто.
— Православные и бог велел. А это храм — русский, и охраны нет. Показать?
Немного погодя Ионаша подбежал к Охотничьим воротам, где находились около сорока ватажников из Кириллова котла. Задыхаясь от бега, он крикнул: