Игинкат, понятно, подкатился с этим вопросом к матери, но та ответила, чтобы он не забивал себе голову всякой чушью: за что попало так, конечно, наказывать не станут, наверняка надо особо отличиться во всяких безобразиях. Короче, учись ты, сыночек, получше и всяких шкод не затевай, и никто к тебе пальцем тогда не притронется. Игинкат числился в своей школе хорошистом и уж точно никаким не шкодником, так что, казалось бы, чего ему было бояться, но какой-то неприятный осадок в душе все равно остался. А вдруг? Даже если ты всячески стараешься быть пай-мальчиком, от разных неприятных случайностей ты все равно не застрахован.
Другой серьезной проблемой был язык. В школе Игинкат изучал иллайский и знал его на отлично, но о франгульском не имел ни малейшего представления. Но отец заявил, что без знания государственного языка ни в одну франгульскую школу никто Игинката не примет, следовательно, язык этот ему надо успеть выучить за лето. Мальчик, конечно, взвыл. Это как же так: все его школьные приятели, даже самые распоследние раздолбаи, будут наслаждаться летним отдыхом, а ему все каникулы придется корпеть над учебниками?! Но тут уж возмущайся — не возмущайся, а учить все же пришлось. Отец сказал, что у такого способного парня все обязательно должно получиться, что каждый новый язык, которым ты овладеваешь, это новый открывающийся тебе мир, причем абсолютно реальный, в отличие от тех жалких компьютерных имитаций, на которые столь бездумно растрачивают свое время Игинкат и большинство его сверстников.
Обложившись самоучителем франгульского и словарями, мальчик принялся за дело. Хм, а ведь действительно неплохо пошло! Даже легче, чем когда он школе начинал изучать иллайский. Может, у него и в самом деле хорошие способности к языкам? Как бы то ни было, к окончанию первого месяца занятий Игинкат уже мог читать несложные тексты и даже более-менее успешно имитировал франгульское произношение.
Чтобы поощрить отпрыска и не дать ему заскучать от постоянной зубрежки, Афлат раздобыл невесть где несколько детских франгульских книжек. Игинкат с удовольствием переключился с учебных текстов на чтение настоящей художественной литературы. Впрочем, вскоре энтузиазм его несколько поувял. Мальчик то и дело ловил себя на мысли, что не понимает прочитанного. Вроде и слова все были знакомые, но общий смысл фраз куда-то ускользал. А может, просто в словарях не все значения слов прописаны? И даже в Большом академическом словаре?! Как-то странно все это…
Пожалуй, основной причиной интереса Игинката к детской франгульской литературе было желание побольше узнать о телесных наказаниях. У него на родине в книгах, предназначенных для детского чтения, даже в классических текстах, изучаемых по школьной программе, все подобные сцены старательно вымарывались, видимо, чтобы не пробуждать нездоровый интерес у юных читателей. Франгульские детские писатели описаний столь печальных событий в жизни своих героев не избегали: упоминания о школьных и домашних порках то и дело встречались на страницах их произведений, вот только, к великому сожалению Игинката, детально сии процессы они не описывали. Ну, нашкодил очередной школяр, ну, выдрали его за это розгами. А как они выглядят-то, эти самые розги? И как ими дерут, по каким частям тела, раздевают при этом или нет, какую позу заставляют принять, сколько ударов обычно выдают, как на это реагирует наказуемый, какие следы остаются после порки — ничего этого в книгах не было. Видимо, юным гражданам Франгулы это и не надо было объяснять, они ж все своими глазами видели и на собственных телах ощущали, зачем им подробно расписывать столь неприятные моменты, а на иностранцев, которые ни разу за свою жизнь с подобным не сталкивались, никто, понятно, не рассчитывал. Хоть бы иллюстрации какие сделали, Игинкат и этим бы удовлетворился, но франгульские художники почему-то предпочитали рисовать другие сцены. Переезд во Франгулу приближался, а мальчик по-прежнему мог только гадать, чего конкретно ему следует опасаться.