— Я так и знала! — заставил меня оглянуться суровый голос госпожи Волконской.
Судя по всему, она уже некоторое время стояла за одной из колонн, закрывавших обзор. Уж больно лукавым был ее взгляд.
— Матушка! — присела я в неглубоком реверансе. — Как же я рада вас видеть!
Поднималась по лестнице степенно, изысканно придерживая край юбки вечернего наряда.
— А уж я-то! — продолжая сохранять строгое выражение лица, воскликнула она. — Единственная дочь….
— Приемная дочь, — поправила я ее, с трудом сдерживая улыбку.
— И где ваше воспитание, госпожа Анастасия?
— Наверное, оставила в Департаменте! — хмыкнула я, подходя к матушке и с радостью позволяя себя обнять. — Я скучала, матушка.
— И именно поэтому мне пришлось отправить тебе приглашение на ужин, — отстранив меня, чтобы заглянуть в глаза, укоризненно произнесла она. — Две декады…. Я забуду, как ты выглядишь!
— Много дел, — вздохнула я. Не то, чтобы сожалея — свою службу я любила, но, не скрывая усталости. — Оперативников всегда не хватало.
— Тебе уже не раз предлагали должность старшего следователя, — возразила она.
Еще один разговор из тех, что повторялся едва ли не дословно.
— И я уже не раз отказывалась, — продолжила я традицию. — Кто он?
— Достойный молодой человек, — заверила она, пальцем поманив меня за собой.
Очередной ритуал…. Все, что я могла — лишь смириться. Любовь требовала жертв….
На те, немногие, в которых нуждалась матушка, я была готова пойти.
— Что ты видишь? — спросила она, когда мы подошли к большому зеркалу в холле.
— Себя, — невинно улыбнулась я.
— А я, — строго начала она, — весьма привлекательную барышню, которая способна стать достойным украшением любого приема.
— Вам не кажется, что она несколько похудела? — разглядывая собственное отражение, поинтересовалась я.
— У нее идеальная фигура, — пристраиваясь рядом, заметила матушка. — Красивые, выразительные глаза, точеный носик, высокие скулы, приятные губы.
— Вы меня смущаете, Елизавета Николаевна, — улыбнулась я.
— Всего лишь констатирую факт, — ответила она. — Ты ведь именно так говоришь?
— От вас ничего не ускользнет, госпожа Волконская, — голосом Фариха, произнесла я.
— Тебе — двадцать шесть. Самые прекрасные годы….
— У меня есть еще минимум четыре, прежде чем высший свет поставит на мне крест, как на окончательно пропащей.
— Ты упускаешь свое время, — теперь в ее интонациях можно было услышать горькие нотки.
— Матушка…. - укоризненно протянула я. — Это уже из запрещенных приемов.
— Слишком умная ты у меня, — качнула она головой. — И волосы зря подстригла. Тебе очень идет короткая стрижка, но….