Осадчего передернуло. Змей он боялся. И не напрасно — в Степи встречали твари до двенадцати метров длиной, способные заглотить человека целиком; есаул видел однажды, как такая гадина, похожая на пожарный шланг, лежала неподвижно, переваривая крупную добычу — одна половина змеи была раза в три толще другой...
— Тогда тут не веревка, а канат нужен, или цепь якорная!
— Где я тебе посреди Степи цепь найду? Используй что есть.
Наконец, разбили лагерь, вырыли яму под костер — огонь в
Степи виден издалека, а вот дым ночью почти незаметен, поставили Кирилла варить кашу. Потом выбросили горелое месиво, надавали Дебилу подзатыльников и заставили песком драить казан, сами же открыли консервные банки с тушенкой.
— Тысяча девятьсот семьдесят девятый год, — прочитал Данила на дне банки и облизал ложку. — Надо же. А вкусно, не испортилось.
— Умели делать, — веско сказал Никола. — Не то что нынче. В дерьме живем, дерьмо жрем, дерьмом станем.
— А отчего так, Никола Богданович?
— А оттого, что после Катастрофы людей и так осталось мало, а с мозгами и того меньше. Повыбили их. До Катастрофы как оно было? Есть мозги — иди в ученые, нет — иди в солдаты. Вот тупые умных за жратву и поубивали. Правильно один умный человек говорил: ежели в государстве отделяют умственное воспитание от физического, то править этим государством будут трусы, а охранять его будут дураки. Ну вот, так и вышло.
— Но ведь сколько лет уже прошло после Катастрофы! Неужели новых умных не нарожали?
— Может, и нарожали, да только смысл-то в их уме? Сколько всего утеряно, сколько забыто! Даже тушенку делать разучились, только и можем, что старые склады искать да потрошить. А как кончатся запасы? Закрома Родины, они знаешь ли, тоже не бездонные.
— Эх, — мечтательно вздохнул Данила. — Вот бы найти такой склад, чтобы на всю жизнь хватило!
— Я и говорю: только про свою жизнь и думаем. О будущем надо думать...
Из темноты донесся условный свист — часовые кого-то засекли. Есаул и хорунжий подскочили, схватились за автоматы. Но пришельцы, похоже, попались мирные и дружелюбные: не крались, а шли в полный рост, и издалека приветствовали казаков кличем:
— Э-ге-гей, служивые! Пустите к костру переночевать?
— Кто такие будете? — строго осведомился есаул Осадчий.
— Листоноши мы, — ответили из темноты. — Я — Марка, а это — Конверт. В Судак идем.
— Не ближний свет... Ладно, проходите. Хоть новостями поделитесь...
Листоноши оказались парнем и девушкой — коротко стриженная, худенькая, она издалека казалась ребенком. Дорофеев сразу определил: любовь у них, зуб даю! — вон как друг на дружку зыркают, молодежь!