Спал жирный, как и полагается, евнух по прозвищу Гусь, формальный глава гарема, он же — завхоз, он же — прораб, он же — внештатный психолог и жилетка для рыданий.
Замерло все в гареме. Замерло все до рассвета.
И только одинокая тень отделилась от стены, почти неразличимая на фоне узорчатого персидского ковра, и бесшумно двинулась в сторону опочивален жен. Шаги тени были медленны и плавны, как у ленивого кота.
Тень миновала посапывающих наложниц, не обратив внимания на обнаженные руки и ноги, торчащие из-под куцего одеяла, прошла мимо сопящих янычар. Возле одного из них, здоровенного амбала, спящего стоя, словно боевой конь, у дверей в покои жен, тень задержалась.
Янычар, огромный, как скала, прислонился к дверям, сложил руки на автомате и тихонько похрапывал. Если бы он стоял чуть левее, и выбрал бы в качестве точки опоры дверной косяк, а не саму дверь, тень бы не обратила на него особого внимания.
Но он стоял в дверях.
Тень шагнула к янычару, в руке черного человека сверкнул короткий клинок. Ладонью тень зажала рот несчастному охраннику, а ножом пырнула снизу вверх, под челюсть. Клинок пробил кость, пригвоздил язык янычара к небу и достал до мозга. Самым сложным для тени было удержать падающую тушу амбала и его автомат одновременно — чтобы ничего не загрохотало.
Тень справилась.
Уложив труп часового, тень переступила через него и вошла в женскую спальню. Здесь посапывала Диляра — пышнотелая блондинка лет тридцати, изощренная в искусстве любви. На мгновение тень замерла над спящей женщиной, потом убрала кинжала и вытащила небольшой флакончик.
Стянув черную маску с прорезями для глаз, тень (а это оказалась девушка лет двадцати, с наголо бритой головой) надела респиратор и открыла флакончик, после чего поднесла горлышко носу Диляры. Через пару секунд Диляра перестала дышать.
Тень нарочито небрежно уронила флакончик на кровать и пошла к выходу.
Только Аллах, Всеведущий и Всемогущий, ведает, что понадобилось Таглиме в спальне своей конкурентки и заклятой соперницы, но именно в эту минуту Таглима, стройная и изящная брюнетка, решила проведать уже покойную Диляру. То ли спереть у той косметичку, то ли подсыпать битого стекла в пудреницу...
Столкнувшись в дверях с крадущейся тенью, Таглима успела лишь коротко взвизгнуть — тень зажала ей рот, скрутила голову набок и резким рывком сломала шею.
Но взвизга было достаточно, чтобы растревожить гарем.
Пока янычары просыпались и матерились, евнух Гусь — ближайший к покоям жен хана — бросился выяснять, что случилось.
Его тень убила быстро и почти бескровно: когда колышущаяся туша евнуха пронеслась по коридору навстречу лазутчице, та легко запрыгнула на стену, оттолкнулась ногой, повисла на люстре и — спрыгнула вниз, целя обеими ногами в затылок Гуся.